И опять Дипольд поворачивает голову влево.
А там кто-то пытался подобраться к железному великану вплотную. Проскальзывает, дотягивается. Тычет в смотровую щель глухого шлема длинным тонким клинком кончара. Надеясь на что-то.
Надежда не оправдалась.
Голем отмахнулся от противника, как от назойливой мухи. Рубанул — вроде несильно, слегка.
В сторону полетели и кончар, и сжимавшая его длань. Искалеченный остландский рыцарь орет, хватаясь латной рукавицей правой руки за обрубок левой. Его истошный крик пресекает еще один — добивающий — удар.
А на левый бок голема тем временем обрушивается боевой топор. Еще один остландец, закованный в латы с ног до головы, атакует оберландскую махину. Бьет быстро, сильно.
Раз бьет, другой…
Бум!
Бу-у-ум!
На третьем взмахе механическая рука — левая, та, которая без меча, — отбивает бронированным предплечьем секиру нападавшего. Секира выскальзывает, падает наземь. Стальные пальцы, будто пыточные клещи, обхватывают горло несчастного. Отрывают жертву от земли. Встряхивают…
Раз встряхивают, другой…
Судорожно дергаются и тянутся к оставшейся внизу тверди ноги умирающего. И не слышно уже ни крика, ни хрипа.
А стальные пальцы сжимаются… сжимаются…
Скрежет металла…
Защитный подбородник смят, будто податливый воск. Голова вместе со шлемом выдавлена, выжата из шеи, как фарш из колбасной оболочки.
Пальцы-клещи разжимаются…
Изувеченные человеческие останки в металлической скорлупе с грохотом падают наземь.
Големы продвигаются дальше. Двое уже нашли и извлекли из кучи трупов свои булавы, третий подобрал секиру. А вот и четвертый — тоже. Метательные снаряды оберландских стальных рыцарей оказались грозным оружием и в рукопашном бою. Ходячие боевые машины вертят обеими руками, словно крыльями смертоносной мельницы. Гигантские мечи, палицы и топоры разрубают, размазывают, отшвыривают прочь всякого, кто встает на пути бронированных великанов.
Избиение продолжается. Но оно по-прежнему не касается гейнского пфальцграфа Дипольда Славного, чьи латы украшены остландскими грифонами. И это, конечно же, не случайно. Это — изначальный замысел. Это осмысленная воля, ведущая големов в бой.
«Плен! Плен! Плен! — билось в голове Дипольда. — Клетка! Клетка! Клетка!»
Вот он, нехитрый замысел, вот она, злая воля змеиного графа. Перебить всех. Захватить одного.
И снова — плен! И опять — клетка! Бежать из которой Дипольду теперь вряд ли позволят.
Големы крушили человеческую плоть деловито и безжалостно, стальные ноги с хлюпаньем топтались по кровавому месиву. Живых людей под остландским стягом оставалось все меньше. Мертвого месива становилось больше.
