Големы наступали.
Остландские бомбарды лежали на повозках в массивных колодах, упиравшихся задней частью в толстые дубовые бруски, которым надлежало поглощать отдачу при выстреле. И бруски и колоды намертво прикреплены к бортам и днищам, так что навести орудие на цель можно, только развернув всю повозку целиком.
Это непросто. Но это возможно. Если навалиться разом, если действовать слаженно, в несколько рук… Рук пока хватало. Вот бомбард было мало…
Сзади доносились крики, гудение рогов и труб. На краю тесного распадка — перед лагерем осаждающих — плотной стеной живого частокола, в несколько линий, строилась для боя тяжелая конница Дипольда. И хотя между шатрами еще бестолково носилась чья-то прислуга, а многие рыцари не успели облачиться в доспехи, самые расторопные, самые горячие и самые жадные до битвы остландцы уже сидели в седлах.
Реяли на ветру развернутые знамена, трепетали яркими всполохами копейные банеры. В первых шеренгах, как положено, располагались обладатели фамильных гербов и золоченых шпор. За ними теснились оруженосцы, слуги, конные стрелки, наемники-рейтары… Нет, славное остландское рыцарство не растерялось, не испугалось и не разбежалось, подобно безродному мужичью и нидербургским ландскнехтам из авангардного отряда. Благородные союзники и вассалы Дипольда не только не отступили перед магиерскими пушками и полудесятком големов, но и отвагой своей вдохновили прочих воинов.
Лагерь, до которого не долетело (Да и не могло ведь долететь! Не способно было! Ведь так? Ведь правда?) ни одно оберландское ядро, не покинул никто.
И надежда на победу росла, крепла. Пока…
Что это?!
Опять?!
Вспышки огненных молний вновь полыхнули меж каменными зубцами крепости. Дымные облачка закрыли бойницы.
Гулкие раскаты, отражающиеся от окрестных гор.
Стремительно приближающиеся свист и вой…
Фьи-ю-у-у-у-у!
Над головой.
Над самой головой!
Так может свистеть и выть только одно… одна… Дипольд вдруг явственно ощутил ЕЕ приближение. Собственной смерти. Тоскливое, гнетущее, леденящее душу то было чувство.
Фьи-ю-у-у-у-у!
Вражеские снаряды летели к остландскому стягу. И что-то внутри Дипольда сжималось, напрягалось, стонало отчаянно. Конец?!
Фьи-ю-у-у-у-у!
Под вой оберландских ядер пфальцграф вдруг отчетливо осознал происходящее. Мысли-чувства, переплетенные друг с другом, связанные воедино, теснились, распирали, проносились легконогим табуном, пролетали быстрокрылой стаей. Все вместе, сразу.
Все-таки Альфред Чернокнижник решил не рисковать своими големами. Обойтись решил без пленения гейнского пфальцграфа. Расстрелять решил Дипольда вместе со златокрылым грифоном. На виду у всех. И тем — сломить дух остландского войска, выстраивавшегося для битвы.
