— Молчать! — взревел Дипольд, вновь перебивая вовсе уж зарвавшегося бюргера.
Тот дернулся, будто напоровшись на пику. Вздрогнули и прочие члены совета.
Да, этот старик напоминал Дипольду отца, но, слава богу, с ним можно разговаривать иначе, чем с могущественным родителем.
— Конечно, мы готовы обсудить цену, — неожиданно вставил нидербуржец.
Цену? Какую цену?! Что за чушь?! Дипольд в недоумении уставился на собеседника. Дань? Откупные? За что? За то, чтобы его армия не переступала границы с заклятым врагом Нидербурга? Чтобы повернула назад? Этого пфальцграф взять в толк не мог. Это было как там, в маркграфской темнице, где узники-смертники отказывались бежать из собственных клеток.
— Если за плату, достойную вашей светлости, вы соизволите покинуть город… — понизив голос так, чтобы никто, кроме Дипольда, не мог услышать сказанного, продолжал старик.
— Да как ты смеешь, торгаш?! — злобно прошипел в ответ пфальцграф.
Под его гневным взглядом нидербургский переговорщик ссутулился, съежился, вжал голову в плечи. Однако не умолк.
— Прошу простить меня, если мои слова показались вашей светлости непозволительно дерзкими. Но и понять — умоляю тоже! Сейчас я радею только о благополучии родного города.
— Твой город не вольное поселение, старик, — хрипло заметил Дипольд. — Ты забыл, кому он принадлежит?
Ответ прозвучал не сразу. А отвечал старый нидербуржец, вовсе уж зажмурившись от ужаса и пригнув голову, будто в ожидании неотвратимого удара. Но ведь отвечал же, мерзавец!
— Помню, ваша светлость. Его сиятельству герцогу Вассершлосскому, курфюрсту Остландскому. Вашему мудрейшему и милостивейшему батюшке…
Дипольд скрежетнул зубами. Да, все правильно говорит старик!
— И любому его приказу либо приказу назначенного его сиятельством Карлом Остландским бургграфа мы готовы подчиниться беспрекословно.
— Я сын Карла Остландского!
Флюиды ужаса, идущего от перепуганного горожанина, Дипольд ощущал почти физически. Однако стеклоглазый бюргер не заткнулся, пока еще была возможность пойти на попятную.
— Но все же вы не властны над Нидербургом, ваша светлость, — подобострастно-приторным тоном старик пытался смягчить обидное значение сказанных слов.
— Ах, не вла-а-астен?! — протянул Дипольд.
Ладонь пфальцграфа легла на эфес меча. Стоявший… дрожавший перед ним человек пока этого не видел. Голова нидербуржца по-прежнему была низко склонена, глаза — зажмурены.
— Конечно, если у вас есть грамота с печатью господина курфюрста…
