Подобные новшества, вне всякого сомнения, являлись полезными и достойными похвалы. Но вот самое главное… Жерло орудия. Узенькое, махонькое… Определенно, оно не шло ни в какое сравнение с огромными зевами добрых старых бомбард. Такое жерло не внушало ни доверия, ни уважения, ни — уж тем более — страха. Приличных размеров ядро туда не вкатишь. Отстреливаться же малыми бондоками [3] от тяжелой осадной артиллерии противника — попросту смешно. А как самим пробивать «орешками» каменные стены вражеских замков? В широкой, рассчитанной на крупные орудия надвратной бойнице длинный, но узкий ствол смотрелся как-то совсем уж нелепо. Как хворостина, как прутик для ребяческих игр.
Альфред еще раз неторопливо обошел орудие. Глянул с одной стороны, с другой. Правая рука маркграфа огладила и охлопала орудийную бронзу. Левая — легла на эфес меча.
— Так, значит, да?..
Тонкие губы Властителя Верхних Земель кривились в недоверчивой полуулыбке, которую, впрочем, в любой момент могла сменить гримаса раздражения и ярости. В голосе слышались скептические нотки. Во взгляде читалось разочарование.
За Альфредом Оберландским молчаливой тенью следовал создатель новой пушки — магиер и некромант, колдун и астролог, механикус и алхимик Лебиус Марагалиус. Беглый прагсбуржец, нашедший приют и покровительство в Оберландмарке, был в своем неизменном темном балахоне — просторном, ниспадающим вниз свободными складками. Голову магиера, как всегда, покрывал большой островерхий капюшон, напоминавший инквизиторский или — того пуще — палаческий. Ни бледного лица, спрятанного в тени широкого куколя, ни выражения глаз за смотровыми прорезями на плотной ткани разглядеть было невозможно.
Лебиуса сопровождала неотступная стража, не так давно приставленная к знатоку запретных темных искусств. Два опытных латника-ветерана с обнаженными клинками. Достаточно длинными для того, чтобы в одно мгновение дотянуться до магиерского капюшона и срубить его вместе со всем содержимым. Чуть в отдалении ожидала свита маркграфа. Оберландские бароны и рыцари недоуменно перешептывались, косясь на длинноствольное орудие.
Неподалеку дымилась закрытая жаровня на треноге. Возле жаровни лежал пальник с уже вставленным в ушки фитилем. В стороне — на безопасном расстоянии и от огня, и от пушки — стоял короб с зарядными мешочками. Вокруг короба возвышались аккуратно уложенные пирамидки из ядер. Все было предусмотрено, все подготовлено к стрельбе.
