— Все могу! Все могу! Все могу! — без умолку твердил купчишка, бездарно прикидывающийся ремесленником. То ли змеиного графа убеждал, то ли себя самого.
— А ну-ка встань, чудо-мастер… — пугающе-медовым голосом повелел Альфред.
Нидербуржец поднялся.
Ага, а глазки-то зажмурены. И даже издали видать, как дрожат у бедолаги колени. Член городского совета, которому Дипольд на этой площади срубил голову, и тот вел себя достойнее.
— Все могу, все могу, все могу…
— …и покажи мне свои мастеровые руки.
Не заподозрив подвоха, бюргер машинально поднял над опущенной головой обе руки.
— Ладонями вверх! — потребовал маркграф.
Нидербуржец, не переставая бубнить одно и то же, повиновался.
— Все могу! Все могу! — на одной ноте заклинал он. Быстро-быстро, без перерыва.
— Та-а-ак, — протянул Альфред. — А где же твои трудовые мозоли, славный ты наш умелец?
— Все мо…
Обманщик осекся. Замер. Застыл. Понял. Осознал свою ошибку. И всю бессмысленность необдуманного, опасного поступка. Только теперь, видимо, и осознал.
Краткая пауза. Горожанин, спохватившись, дернулся было, но…
— Дер-р-ржать р-р-руки! — негромко, но угрожающе рокотнул сквозь зубы змеиный граф. — Не пр-р-рятать ладони!
Дрожащие руки, вывернутые ладонями кверху, замерли в воздухе. Голова же норовила укрыться под ними. Голова втягивалась в плечи, будто шеи и не было вовсе. Будто меч входил в ножны. И никак не мог войти полностью — чтоб с рукоятью вместе.
— Ты раскрой-ка глаза, чудо-мастер, да посмотри… — продолжал откровенно потешаться над бюргером маркграф. — Не на меня — туда вон посмотри, на обычных работников, кои лишь одному делу обучены. Видишь, у каждого его ремесло на дланях проступает, а у тебя ручки чистенькие, гладенькие, к труду не приученные. Как у знатной дамы ручки-то…
Оберландский властитель помолчал немного, полюбовался произведенным эффектом, продолжил — зловеще и ласково одновременно:
— Нехорошо обманывать. А мне прямо в глаза лгать — так и вовсе непозволительно, чудо-мастер… Ну? Чего же ты теперь-то молчишь? А?
— А-а-а… — тихонько простонал нидербуржец.
— Кто таков?! — рявкнул в полный голос Альфред. — Купец?! Ростовщик?! Иной какой бездельник?!
— А-а-а… а-а-а…
По штанам горожанина расплывалось темное пятно.
Толпа на площади вновь притихла.
— Мозоли где, спрашиваю?! — рычал маркграф. — Коли вышел сюда, коли мастеровым назвался — почему без мозолей?! Отвечай?!
— А-а-а… а-а-а… ва-а-аша-а-а… све-е-е…
— Хватит, — досадливо оборвал жалобное блеяние Альфред.
