— Слышу, снова сдвигаете, значит, кумекаю — тишина. Значит, можно зайти, — и робко тянет из кармана «Рябиновку».
— Ладно уж, доставай! — улыбнулась Цветочек и посмотрела на меня нежно, как когда-то.
— Законы небес! — вздохнула тетка и стала собираться на прогулку.
Время шло. Мои неженатые приятели переженились, с выпивками завязали и вообще стали редко стыковаться. Только с Колюхой мы и дружили, наша дружба была капитальной. Поддавали редко, по праздникам и семейно: то они к нам заглядывали, то мы к ним.
И вот тут у Цветочка неожиданно появилась обратная реакция — приливы любви; ни с того ни с сего подходила ко мне, обнимала, шептала:
— Я так по тебе соскучилась. По тебе, заботливому, нежному, трезвому.
С каждым годом она все чаще ко мне подходила, ее припадки страсти все увеличивались. «И с чего бы?» — думал. Иногда я сам себя спрашивал: «Что ж впереди будет? Может, под старость она начнет душить меня в объятиях, а может, прибьет совсем?».
Разгар лета в городе сущая пытка. После работы на улицах суматоха, все одурманены жарой, воздух тяжелый — не передохнешь, в ушах звенит от гула, а на тротуаре сшибает с ног людская волна. Протиснешься к машине, подкатишь к перекрестку, а там сплошная неразбериха, весь перекресток запружен машинами. Пока очухаешься, вокруг еще сгрудится десяток легковушек. Станут впритык, прямо замуруют, ни вперед, ни назад не продвинешься, а удушливый запах выхлопных газов так и тянет в салон. И неизвестно сколько проторчишь в этой ловушке.
Летом после работы у меня одна задача — вырваться на загородную автостраду. Там совсем другое дело — простор и покрытие широкое и ровное, точно отполированное — машина летит, как ласточка. И уже неяркое заходящее солнце накатывает на лобовое стекло. А воздух какой?! Чистый, освежающий — приятно обдувает разгоряченное лицо. Возьмешь к обочине — потянет листвой и травами, свернешь к середине шоссе — почувствуешь встречный упругий поток.
Там, на шоссе, на прямом участке я каждый вечер устраиваю гонки. Мчусь неистово, словно испытываю разлад с самим собой — почти как в юности, когда состоял в мотоклане. Мой «Запорожец», который я зову ласково — Ослик, трудится из последних сил, стрелка спидометра так и прыгает у сотни. И вот что странно — с работы вышел усталый, вдрызг замотанный, на что ни взгляну — все раздражает, в семью идти невмоготу. А там, на скорости, вдруг успокаиваюсь, как бы разряжаюсь. Прокачу километров десять-двадцать, и смотришь, уже снял напряжение, и голову проветрил. Случается, махну и подальше и тогда, возвращаясь, сжигая последнее топливо в баке, ловлю себя на том, что ко мне уже приходят бодрящие мысли, вроде того, как хорошо, что имею семью. «Сейчас подкачу к дому, — думаю, — жена уже супчик подогрела, ждет меня, посматривает на часы. Младший сын начнет рассказывать о школьных проделках. Потом придет старший — он заканчивает техникум, в котором и я когда-то учился, но, как и я в свое время, считает, что „ищет себя не там“.
