Как-то Славка прибежал ко мне и выпалил:
— Пойдем покажу, кого я подстрелил! (Он стал охотником раньше меня).
В их сарае на полу сидел огромный филин с перебитым крылом. Меня поразила необыкновенная красота ушастой птицы и особенно ее горделивая осанка, несмотря на беспомощно оттопыренное крыло. Мне стало не по себе и я стал отчитывать приятеля за то, что он покалечил полезную птицу ради своей меткости, а про себя решил больше никогда не брать ружье в руки.
Я вспоминаю толстых рыжих сусликов, которые пересвистывались по утрам, и вижу их наполненные страхом глаза, когда они плыли из затопленных норок. Вспоминаю нашего поросенка Мишку, который радостным хрюканьем приветствовал и кроликов, и Челкаша, и все наше семейство, а в день, когда его должны были зарезать, отказался от своего лакомства — моркови; стоял, прижавшись к забору, тревожно сопел и пугливо косился по сторонам.
Одно время у нас, кроме кроликов и поросенка, была еще коза Катька с козленком. Зимой в морозы на ночь животных приводили домой. Помню, как они долго и шумно топтались на кухне, а потом засыпали у печки вповалку, при этом Челкаш, на правах хозяина, занимал лучшее место — носом к порогу, где в щель из-под двери тянул холодный воздух; рядом ложилась Катька с сыном, кролики пристраивались между ними. Последним, приветливо похрюкивая, осторожно, боясь на кого-нибудь наступить, протискивался в середину Мишка, но когда плюхался, все равно кого-нибудь придавливал — слышался писк, сопенье, ворчанье, потом все стихало.
Я помню всех дворовых собак в поселке, всех наших животных.
— Животные должны быть в каждом доме, — говорила мать, — ведь они делают нас добрее.
Именно мать вселила в меня любовь к «братьям нашим меньшим», причем ко всем, даже к самым невзрачным на вид. Как-то, задолго до охотничьих «подвигов», мы со Славкой поймали паука «косиножку», оторвали у него ногу и долго пялились на ее подергивание. В этот момент сзади подошла мать и дала мне подзатыльник.
— Живодеры! Ему ведь так же больно, как и нам!
Эти слова я вспомнил в тот день, когда решил навсегда покончить с охотой, и в дальнейшем вспоминал не раз, а став взрослым, прочитал у Брэма, что ни один зверь не охотится ради забавы, это делает только человек. Сейчас, вспоминая раненого филина и убитых уток, я думаю, что человек может многое сделать, но живую птицу не сделает никогда.
Как известно, многие животные предчувствуют смерть. Как-то под осень мимо школы гнали на бойню коров, и стадо было охвачено паническим страхом: коровы ревели, метались из стороны в сторону; погонщики, выкрикивая ругань, неистово щелкали кнутами…
