Спустя месяц Ольга выхлопотала разрешение на перевод дочери из Казанской клиники в районную больницу Лотошино под Волоколамском и послала деньги в Казань, чтобы Нину привезла медсестра.
Ольга встретила их на вокзале. Нина выглядела плохо — лицо желтое, руки мелко дрожат, она постоянно что-то бормотала и, точно слепая, все трогала на ощупь.
— Такая спокойная девушка, — сказала о Нине медсестра. — Все время смотрела в окно, никому не мешала.
Но в Ашукино Нина несколько раз испуганно пряталась от «плохих людей», а дома безучастно поздоровалась с родными, вяло прикоснулась ко всем предметам, села на стул и обхватила голову руками, как бы огораживаясь от всего мира.
Дома она пробыла всего три дня: лежала на тахте, уставившись в потолок, и вздыхала, или замкнуто сидела на стуле и бормотала, что на нее «двигается мебель». На все попытки Ольги вывести ее из угнетенного состояния, Нина недовольно морщилась:
— О, боже мой, мамочка, оставьте меня в покое! Разве вы не понимаете, что я тороплюсь на бал… меня давно там ждут, там уже играет музыка…
Ее больное воображение уже далеко оторвалось от реальности.
В Лотошино Нину поместили в палату тяжелобольных. Врачебная комиссия предложила Ольге оформить инвалидность первой группы и пенсию — пятьдесят рублей, с условием, что больную время от времени будут брать домой. Но Ольга настояла, чтобы дали вторую группу, пусть и с меньшей пенсией — она была уверена, что рано или поздно дочь будет работать, и вообще рассматривала инвалидность дочери как временную.
Узнав, что работникам железной дороги через три-четыре года дают жилплощадь в черте города, Ольга устроилась на курсы проводников и через месяц получила железнодорожную форму и стала ездить на скорых поездах до Буя и обратно; трое суток в пути, двое — дома. Половину недели младший сын, уже семиклассник, жил один, и Ольга постоянно тревожилась за него; то и дело звонила старшему сыну, просила в ее отсутствие почаще приезжать в Ашукино. Леонид приезжал. Братья пилили и кололи дрова, топили печь, готовили еду. Леонид рассказывал о работе в театре, о новых постановках. Толя с завистью слушал брата, жаловался, что в школе нет драмкружка; его детское увлечение оказалось живучим — он мечтал стать актером.
— Не думай, что в театре все прекрасно, — говорил Леонид. — Здесь мало одного таланта, надо заявить о себе. Надо, чтобы тебя заметили, взяли в театр, дали роль. Многое зависит от знакомств, а то и от случая… Знаешь, сколько заканчивают театральные училища? Сотни! А в театры берут единицы…
