— Здравствуйте!
— Мы все о тебе знаем! — сразу ошарашил ее Вовка.
— Что? — с наигранной невинностью она вскинула глаза, но тут же покраснела. — Я ничего такого не сделала.
— Не ври! — почти крикнул я.
— Ты с ним целовалась! — бухнул Вовка и усмехнулся.
Ольга покраснела еще больше, и от волнения у нее задрожал подбородок.
— Не ругайте меня! — взмолилась она. — Я уже в десять была дома.
— В начале одиннадцатого! — внес я существенную поправку и посмотрел на нее с яростью; я был взвинчен до предела.
— Ну может, в начале одиннадцатого, — Ольга пожала плечами. — Не придирайтесь!
— Ты предательница! — сказал Вовка и, поднявшись, пошел по улице.
— Никакая я не предательница… — растерянно проговорила Ольга. — Не предательница я…
— Предательница! — твердо повторил я и пошел за Вовкой.
Я шел медленно и ни разу не обернулся до самого конца улицы, хотя все время чувствовал на спине ее взгляд.
Брось горевать, мальчуган!
Вовка Вермишелев был черноволосый, с круглыми, как пуговицы, глазами и такой низкорослый, что на одноклассников смотрел снизу вверх. Маленький рост не отразился на Вовкином характере: он был приветливым и дружелюбным, в отличие от большинства ущербных людей. Кстати, мы с Вовкой оба страдали из-за роста: я рос так, точно меня тянули за уши, и при этом был страшно худым, а Вовку и в десять, и в двенадцать лет принимали за первоклассника.
Мы с Вовкой подружились после знаменательного футбольного матча, но прежде чем о нем рассказывать, необходимо сделать пояснение. Футбол для нас был великой игрой, почти божеством — таким, как Джульетта для Ромео или как Маркс для глубокопартийных людей; мы шли на стадион, как на праздник и прекрасно разбирались в тонкостях игры. И сами играли довольно прилично, причем вдвоем-втроем могли играть с восьми утра до восьми вечера, а позднее, с приходом новых игроков, делились на две команды (одна — в рубашках и трусах, другая — только в трусах), обозначали на улице ворота (камнями) и гоняли мяч до темноты, пока счет не доходил до астрономических цифр (45:50 или 60:72).
В каждой из наших команд были разновозрастные игроки (в том числе и «женатики»), в воротах стояли девчонки (моя младшая сестра считалась одним из самых надежных вратарей), а судил матчи — самый беспристрастный и невозмутимый судья на свете — дядя Федя. Разумеется, мы сполна были обеспечены зрителями — они стояли вдоль улицы, выглядывали из окон и «болели культурно», не то, что на стадионе «Компрессор», где болельщики бесновались и выкрикивали всякую ерунду. Но вернусь к знаменательному матчу.
