Белик яростно выдохнул, буквально проткнул обнаглевшего нелюдя горящим взором, но спорить не стал: глупо. Сам прекрасно понимал, что опасно качался сейчас на грани, едва не сорвался позорно, а удержался только потому, что этот урод очень резко оборвал натянувшиеся узы. Как ведром холодной воды окатил, зато заставил прийти в себя.
Пацан прошипел сквозь зубы страшное проклятие, но все-таки поднялся и, угрюмо набычившись, отправился восвояси. Благодарить тоже не стал: много чести ушастому, перетопчется. Потерпит еще немного мой скверный характер, ставший на время еще отвратительнее из-за слияния со вспыльчивой Траш. Но зря я сдерживался столько времени, что ли? Хватит и того, что шкуру его плешивую в очередной раз вытащил. Наверное, не надо было стараться, тогда и не случилось бы ничего? И он не успел бы подсмотреть то, что не положено?
— Надумаешь счеты сводить, я к твоим услугам! — ядовито бросил пацан, не оборачиваясь. — Прибью тебя при случае с превеликим удовольствием!
— Спасибо, учту.
Белик зашипел еще громче и внезапно ускорил шаг, стараясь оказаться от проклятого бессмертного на максимально возможном расстоянии. Все, хватит! Надоело терпеть этого гада! Пусть хоть под землю провалится! К песчанику на ужин попадет, но больше не шевельну и пальцем, чтобы ему помочь! Ишь, с девкой сравнивать вздумал! С дурой деревенской! ВСЕ!!! ХВАТИТ, я сказал…
Таррэн с облегчением перевел дух: живой. Затем с удивлением проследил, как изумительные родовые клинки его погибшего сородича бесследно исчезают в деревянном футляре на спине Гончей (один вошел сверху, второй — снизу, будто так и было задумано) и как тихо щелкнул невидимый замочек, намертво закрепляя почетную эльфийскую пару внутри. Темный неожиданно хмыкнул, найдя близость искусно выполненных гномами ножен к исконно эльфийскому оружию довольно забавной, после чего мысленно улыбнулся и окончательно пришел в себя. Знали бы родичи, КТО теперь носит родовое оружие наследника Темного трона! И в каких именно ножнах!! Отец бы просто умер от стыда, а Хранители Знаний удавились бы от осознания такого вопиющего нарушения традиций! Родовые клинки — в руках человеческого детеныша! Впрочем, нет, не детеныша, но мужа. Хоть и выглядел он, как настоящий сопляк, но недооценивать его силу и ловкость не стоит. Ой, не стоит, потому что Белик, судя по всему, ничем не уступит своей грозной подруге.
Траш грустно покосилась на удаляющегося хозяина, вздохнула, совсем по-человечески, а затем уставилась на подчеркнуто бесстрастное лицо Таррэна: красивое, правильное лицо Перворожденного, на котором еще не исчезло выражение скорби и раскаяния. Оно было так похоже на то, другое, что смогло причинить им с малышом столько боли, так явно несло в себе отпечаток единой крови, так живо напоминало о пережитом ужасе, что просто дрожь брала… но все же было в нем и немало отличий, которые она прежде не хотела замечать. Не видела. Не могла, как не мог и Белик. А, наверное, все же стоило обратить на него внимание раньше, потому что в этих раскосых зеленых глазах не светилась нечеловеческая жестокость, не горело в них пламя ненависти и презрения к смертным. Это лицо не было исковеркано непередаваемым высокомерием и лютой злобой ко всему, что слабее. В нем не светился огонек безумия, как у ТОГО, второго. Оно было удивительно спокойным и, одновременно, строгим. Суровым, жестковатым, как у всякого воина, но все же не злым. В зеленых глазах, если всмотреться глубже, еще не до конца угас пережитый за малыша страх, не пропали отблески ужаса от увиденного в чужих воспоминаниях. Его лицо действительно красиво, этого не отнять, но красота эта была не болезненной, а свежей, свободной, гармоничной и какой-то мягкой. Не режущей взор, а, напротив, заставляющей смотреть еще и еще, наслаждаться увиденным, вбирать его всем существом. Так, как бывает только с теми, у кого внутренняя суть ничем не отличается от внешней.
