Норману Сейлору почудилось, будто он глядит не на свою жену, а на ее портрет кисти некоего новоявленного Ренуара или Тулуз-Лотрека — четкий овал розового, с едва заметным оттенком зеленого, лица, маленький и гордо выпяченный подбородок, алое пятно губ, насмешливый взгляд серовато-зеленых глаз, выщипанные низкие брови, между которыми залегла вертикальная морщинка. Иссиня-черные волосы, белая кожа шеи, платье винного цвета; локоть прижимал к боку коробку с очередным нарядом, руки словно застыли на пол пути к шляпке, которая была того же цвета, что и платье, а световой блик на ней переливался и сверкал этаким кусочком зеркального стекла.
Норман был уверен, что, протяни он руку, этот портрет растворится в воздухе, а потому стоял не шевелясь. Он не произнес ни слова, однако у него почему-то возникло такое ощущение, что если бы он заговорил, собственный голос показался бы ему голосом постороннего — какого-нибудь бестолкового профессора.
Изображение Тэнси, эта невесть откуда взявшаяся родственница портрета Дориана Грея, молча повернулось к Норману спиной. Коробка с нарядом упала на пол. Норман словно очнулся.
Он догнал Тэнси в гостиной. Увидев, что жена направляется прямиком к входной двери, он попытался взять ее за плечи. Она забилась в его объятиях, точно пойманное животное, избегая смотреть в глаза; однако руки ее безвольно, будто привязанные, висели вдоль тела.
— Не прикасайся ко мне! — прошептала она сквозь зубы.
— Тэнси! — воскликнул Норман.
Внезапно она успокоилась. Норман отступил на шаг.
Глаза Тэнси были крепко зажмурены, губы плотно сжаты. К сердцу Нормана подкатила жалость.
— Милая! — проговорил он. — Мне очень стыдно. Я виноват перед тобой. Но…
— Дело не в этом!
Норман помолчал, прежде чем продолжить.
— Выходит, ты рассердилась на меня за то, что я нашел в твоем столе?
Никакого ответа.
— Тэнси, нам нужно поговорить.
Губы ее слегка разошлись, и она произнесла, как выплюнула:
— Почему бы тебе не привязать меня к стулу и не загнать пару иголок под ногти? Или ты не знаком с техникой допроса?
— Милая, я скорее умру, чем причиню тебе боль! Но мы должны поговорить откровенно.
— Я никому ничего не должна.
— Мне! — поправил Норман, сбиваясь на крик. — Мне, своему мужу!
На миг он испугался, что Тэнси упадет в обморок, и кинулся к ней. Но его услуги не понадобились. Тэнси, швырнув шляпу на столик, тяжело опустилась на ближайший стул.
— Ладно, — сказала она. — Давай поговорим.
6 часов 37 минут пополудни
