Он неторопливо пошел по коридору, миновал Чака и не спеша подошел к двери лифта.
— Да, если вам потребуется копия пленки…
— Нет, — отрезал Чак. Он пристально следил за адвокатом, пока тот не скрылся в кабине лифта.
— Послушайте, вы все равно можете зайти, — предложила Джоанна, — ведь мы ничем таким заниматься не собираемся…
Она придержала для Чака дверь, и тот нерешительно прошел в квартиру.
— Его действия, конечно, незаконны. Но, думаю, такое часто случается при бракоразводных процессах.
Девушка прошла на кухню и занялась приготовлением коктейлей; Чак слышал позвякивание кубиков льда в стаканах.
— Как насчет «Зеленого Ягуара»? У меня есть целая бутылка…
— Что угодно, — мрачно произнес Чак. Джоанна принесла коктейли; он машинально взял свой стакан. «Хорошо же, любимая женушка, — мысленно повторял он. — Ты сама не оставляешь мне выбора…»
— Вы такой печальный, — сказала Джоанна. — Но это действительно ужасно. То, что сделал этот негодяй с фотоаппаратом. Все они лезут к нам в душу: сначала Смайл Раннинг Клам, потом…
— Не все еще потеряно, — произнес Чак. — Я знаю, как нам заняться любовью тайно — чтобы никто не узнал об этом.
— Как?
Чак Риттерсдорф не ответил, продолжая молча потягивать коктейль.
С высоких полок над головой Игнатия Ледебура ринулись вниз кошки: сначала три старые рыжие и одна пестрая бесхвостая, затем несколько полусиамских с усатыми пушистыми мордочками и, наконец, иссиня-черный молодой кот. Последней, тяжело колыхая большим животом, спрыгнула пятнистая кошка с приплодом в брюхе. На полу к кошкам присоединился пес, и вся компания, сгрудившись у ног Игнатия, сильно замедляла его продвижение к двери хижины.
На пороге лежали останки мертвой крысы: собака, крысолов-терьер, поймала ее вчера вечером, а кошки съели то, что сочли нужным. Игнатий слышал их возню, когда засыпал. Ему было жалко крысу, которая, очевидно, прибежала подкормиться к куче отбросов, скопившихся у двери хижины. Крыса ведь тоже хотела жить, как и всякая божья тварь. Однако пес не понимал этого — инстинкт убийства прочно сидел в его маленьком мозгу. Обвинять, таким образом, было некого. К тому же Игнатий боялся крыс — в отличие от своих земных собратьев у них были очень проворные лапы, которые, в сочетании с острыми когтями, представляли собой весьма грозное оружие. Они были очень сильны, эти крысы.
На глаза Игнатию попался давно вышедший из стоя трактор, ржавевший во дворе уже несколько лет. В свое время Игнатий притащил его сюда, терзаемый смутной надеждой о его починке. А пока пятнадцать (или их было шестнадцать?) детей Игнатия резвились в нем, переговариваясь друг с другом при помощи уцелевшего автоответчика машины.
