Старший внимательно рассматривал меня. Ничего сверхъестественного, я по утрам сколько раз смотрелся в зеркало — ни разу не обнаружил ничего выдающегося. Вероятно, он смирился с увиденным и, наконец, заговорил:
— Господин Марк, вероятно, вы догадались, я член церкви Края.
— И как бы я мог об этом догадаться?
— По символам, которые нанесены на мою одежду.
— Вас спонсируют паромы Сантоса?
У меня тоже бывают неудачные дни. Иногда я даже думаю, что я не гений, и это довольно тягостная мысль.
— Марк, крылья и стрела — символы нашей церкви, им тысячи лет. Столько же, сколько и паромам. Церковь и паромы появились одновременно в День Творения, за сто двадцать восемь лет до первого конца Света.
— И логотип на таймерах тоже вашей церкви?
— Мы их производим. Капитан!
Гауп просто снял со стены моей комнаты таймер размером с чайное блюдце и вскрыл его своим ножом.
Есть такой термин — оконечное устройство. То есть вещь сама по себе не нужная и бесполезная. Полезная, только если есть еще что то. Как подкова без коня. Часы на Крае — не были классическими часами — у них не было механизма, у них вообще было мало чего, кроме антенны и электронного циферблата. Приемник точного времени. Удобная вещь — без движущихся деталей, экономная и долговечная штука.
— Понимаете, Марк, наша церковь отличается от многих. У нас есть не просто чудеса, а чудеса, в которые невозможно не верить. Каждые сто двадцать восемь лет происходит наше главное таинство, и усомниться в нем невозможно. Но есть еще два чуда. Это паромы и таймеры. Вы не сможете ни понять, ни даже вообразить, как они работают, они просто работают. Вы видите антенну, но вы не сможете поймать сигнал. Ученые Сантоса пробовали, прилетал еще кто-то. Не нашли ничего. Это чудо, Марк.
Человек в блестящей форме замолчал… Вероятно, это была улыбка, она всплыла на поверхность из глубин его морщинистого лица. Тихая и злая. Очень хотелось верить, что тот, кому он улыбается, — не я.
— Вы из тех, кто хочет понять, разложить по полочкам… Знаете, что происходит с человеком, когда он попадает в руки таких, как вы?
Я не успел ответить, мой ответ был никому не интересен.
— Он умирает, господин Марк. Сердце, мозг, желудок — отдельно — это все только куски плоти. Еще около шестидесяти часов я — тот человек, который может многое решить на этой планете. Я уже не помню, когда в последний раз меня называли моим настоящим именем, те, кто ко мне обращаются, уже больше тридцати лет называют меня Первым.
