II
Госпожа Герар овдовела восемь лет тому назад; ее покойный муж был чиновником судебного ведомства. Сама она принадлежала к крупной буржуазии и владела двухмиллионным состоянием. Трое ее сыновей получили после смерти отца по пятьсот тысяч франков наследства. У всех троих невесть откуда взялись страсти и пороки, выросшие в этой суровой и чопорной семье, точно трава на пустыре. Все трое успели быстро растранжирить, наследственные капиталы. Старший сын, Шарль, увлекся механикой и тратил бешеные деньги на всякие диковинки. Второй, Жорж, разорился из-за женщин. А третьего, Мориса, обобрал друг, с которым он затеял постройку театра. И вот теперь все трое оказались на содержании у матери. Она охотно кормила их и разрешала жить в своем доме, но ключи от шкафов благоразумно хранила при себе.
Вся семья жила в квартале Марэ, в большом домена улице Тюрэнь. Г-же Герар было шестьдесят восемь лет. К старости у нее появились причуды: она требовала, чтобы в доме царила полная тишина, чтобы все там было опрятно, как в монашеской келье. Она стала очень скупа, учитывала каждый кусочек сахара и собственноручно запирала в буфет початые бутылки вина; сама выдавала прислуге салфетки, скатерти и посуду. Сыновья, несомненно, любили ее и, несмотря на все свое безрассудство, признавали родительскую власть матери, хотя старшему уже исполнилось тридцать лет; но все же наедине с каждым из сыновей ей всегда бывало как-то не по себе, — она боялась, что они вот-вот потребуют у нее денег, а она не сумеет отказать и даст. Она успокоилась только тогда, когда обратила все свое состояние в недвижимое имущество: купила три дома в Париже и участок земли возле Венсена. И дома и земля доставляли ей уйму хлопот, но зато она могла быть совсем спокойна: у нее теперь всегда был хороший предлог не давать сыновьям крупных сумм.
Шарль, Жорж и Морис старались урвать из дому все что можно. Они бесцеремонно хозяйничали там, ссорились из-за кусочков добычи, попрекали друг друга в прожорливости. Смерть матери вновь должна была принести им богатство, и эта перспектива казалась им вполне достаточным основанием для безделья. Они ждали сложа руки, и их постоянно томило желание узнать, как будет разделено наследство; но они никогда даже не заикались об этом; да, впрочем, к их желанию узнать намерение матери не примешивалась ни одна преступная мысль. Просто им хотелось все предусмотреть заранее, — ведь, если братья не столкуются между собой, придется продавать недвижимость, а это всегда убыточно. Они были веселые, добродушные и вполне честные люди; и, как все любящие дети, они желали, чтобы мать прожила как можно дольше. Ведь она ничуть не мешала им. Они просто ждали, вот и все.
