— Вы нездоровы, друг мой? — спросила графиня, подойдя к мужу.
— О, пустяки! Просто переутомление, — ответил граф. — Мне нужен только покой… Благодарю вас за внимание.
Прошло два дня. Комната была все так же аккуратно прибрана; все стояло на своих местах. Пузырьки с лекарствами появлялись и исчезали, не оставляя ни единого пятнышка на столе. На гладко выбритых физиономиях слуг не было даже намека на тревогу. Но граф уже знал, что он при смерти; он заставил врачей сказать правду и теперь безропотно отдал себя в их распоряжение. Почти все время он лежал с закрытыми глазами, но порой пристально смотрел в одну точку и словно размышлял о своем одиночестве.
В свете графиня говорила, что ее муж немного нездоров. Она ни в чем не изменила своего обычного образа жизни: спала, ела, выезжала — все в свое время. Ежедневно, утром и вечером, она заходила к графу и справлялась о его здоровье:
— Ну как, мой друг, вам легче?
— Да, благодарю вас, дорогая Матильда. Мне гораздо лучше.
— Если хотите, я могу остаться с вами.
— О нет, зачем же вам утомлять себя? Жюльен и Франсуа ухаживают за мной, этого вполне достаточно.
Граф и графиня прекрасно понимали друг друга. Они жили врозь — и умереть предпочитали тоже врозь. Решив умереть одиноким, граф испытывал горькую радость эгоиста, который не хочет видеть у своего смертного одра досадной комедии скорби. Он старался и ради себя и ради графини как можно более сократить час последнего свиданья. Он хотел одного: уйти из жизни со всей корректностью, подобающей светскому человеку, никого не потревожив и никому не внушив отвращения.
И все же, когда однажды вечером графиня пришла к нему с обычным визитом, он сказал ей:
— Останьтесь… мне плохо.
Он еле дышал и, чувствуя, что не переживет эту ночь, хотел оградить графиню от упреков света. Графиня давно ожидала этого уведомления; она осталась. Врачи уже не отходили от постели умирающего. Слуги выполняли свои обязанности все с тем же немым усердием. Послали за детьми. Роже и Бланш приехали; оба сели рядом с матерью, возле постели больного. Остальная родня разместилась в соседней комнате. Вся ночь прошла в тягостном ожидании. Утром, отдавая последний долг религии, граф соборовался и исповедовался перед всеми в грехах. Церемония закончилась, теперь можно и умирать.
Но он не спешил. Он словно собирался с силами, чтобы избежать судорожной, некрасивой смерти. В просторной и мрачной спальне его короткое дыхание было чуть слышно, как слабое шипенье испорченных часов. Да, умирающий был в высшей степени воспитанным человеком. Поцеловав жену и детей, он жестом попросил их отойти и только тогда упал на подушки, повернулся лицом к стене и умер. Умер в одиночестве.
