. Происходит это потому, что диаграммы в высшей степени нестабильны и текучи, они непрестанно перемешивают различные виды материи и функции, тем самым порождая мутации. В конечном счете, любая диаграмма интерсоциальна и находится в становлении. Она никогда не работает на то, чтобы представлять ранее существовавший мир, она производит новый тип реальности, новую модель истины. Она не является ни субъектом истории, ни чем-то, находящимся над историей. Она создает историю, разрушая предшествующие реальности и значения, образуя столько же новых точек их возникновения и созидания, неожиданных соединений и невероятных континуумов. Она удваивает историю становлением.
У всякого общества есть своя или свои диаграммы. Поглощенный работой над определенными сериями, Фуко никогда непосредственно не интересовался так называемыми первобытными обществами. А между тем они могли бы дать ему очень интересный, может быть даже крайне интересный материал для анализа. Ибо они, отнюдь не будучи лишенными политики и истории, обладают целой сетью союзов, которые невозможно ни вывести из какойнибудь структуры родства, ни свести к отношениям обмена между группами племенного объединения. Эти объединения пронизывают мелкие локальные группы, конституируют соотношения сил (дарения и отдаривания) и руководят властью. Здесь диаграмма демонстрирует свое отличие от структуры в той мере, в какой эти союзы ткут мягкую, трансверсальную сеть, перпендикулярную вертикальной структуре, определяют практику, стратегию или процесс, отличие от любой комбинаторики и образуют нестабильную, никогда не находящуюся в состоянии равновесия физическую систему, а не замкнутый цикл обмена (здесь берет начало полемика Лича с Леви-Строссом, а также социология стратегий Пьера Бурдье). Из этого не следует, что концепция власти, разработанная Фуко, наилучшим образом подходит для первобытных обществ, о которых он ничего не говорит; скорее из этого следует, что современные общества, о которых он говорит, в свою очередь развертывают диаграммы, отражающие отношения между наличествующими в них силами или конкретные стратегии каждого общества. По сути, всегда есть основания для поисков под крупными совокупностями, первобытными родственными связями или современными общественными институтами микроотношений, которые не проистекают из них, а, напротив, составляют их основу. Когда Габриэль Тард создавал свою микросоциологию, он делал примерно то же самое; он не объяснял социальное через индивидуальное, а описывал большие совокупности, определяя соотношения между чрезвычайно малыми силами: "имитацию" как распространение какого-нибудь религиозного течения или желания (квант), "изобретательство" как встречу двух имитативных течений… Это были подлинные соотношения сил в той мере, в какой они выходят за рамки обыкновенного насилия.
