— Здорово, Пламенный! — сказал он, хватая его за руку. — Черт побери, без тебя мы совсем закисли.
— Здорово, Луи! Когда вас всех сюда принесло? — ответил вновь прибывший. — Идем к стойке и выпьем, ты нам расскажешь о Бон-Крике. Дай мне еще раз пожать твою лапу. А где твой товарищ? Я его ищу.
Еще один гигант отделился от стойки, чтобы пожать ему руку. Олаф Хендерсон и француз Луи, вместе работавшие в Бон-Крике, являлись самыми крупными мужчинами в этой местности; хотя вновь прибывший был всего на полголовы ниже их, но рядом с ними он казался совсем малорослым.
— Здорово, Олаф, ты — моя добыча, знаешь ты это? — спросил тот, кого называли Пламенным. — Завтра — мое рождение, и я собираюсь всех вас положить на лопатки, слыхал? И тебя тоже, Луи. Я вас всех могу положить на лопатки в день своего рождения — слыхали? Иди сюда, Олаф, и пей, а я вам об этом расскажу.
Казалось, вновь прибывший излучал тепло, распространившееся по всей комнате.
— Это — Пламенный! — крикнула Мадонна.
Она первая узнала его, когда он вступил в полосу света. Суровое лицо Чарли Бэйтса смягчилось, а Макдональд перешел через комнату и присоединился к трем у стойки. С приходом Пламенного весь трактир сразу оживился и повеселел. За стойкой закипела работа. Голоса звучали громче. Кто-то смеялся. А когда скрипач, заглянувший в переднюю комнату, сообщил пианисту: «Это — Пламенный» — темп вальса заметно ускорился, а танцующие, заразившись общим настроением, стали кружиться с таким видом, словно это им действительно нравилось. Им с давних пор было известно, что с приходом Пламенного никто не скучает.
Пришедший отвернулся от стойки и заметил у печки женщину, приветствовавшую его страстным взглядом.
— Здорово, Мадонна, старушка! — крикнул он. — Здорово, Чарли! Что такое случилось с вами со всеми? Зачем разгуливать с такими лицами, когда гробы стоят всего три унции? Подходите сюда все и пейте! Подходите, непогребенные мертвецы, и говорите, какого хотите яду… Эй, вы, подходите все… Это моя ночь, и я хочу ее оседлать… Завтра мне стукнет тридцать лет, и стану я стариком. Это последняя вспышка молодости. Вы все со мной? Ну так вылезайте же… Шевелитесь, да поскорей…
— Сиди на месте, Дэвис! — крикнул он банкомету, сидевшему за столом, отведенным для «фараона»; тот собрался было отодвинуть стул. — Я хочу сделать одну пробу… Хочу узнать, кто платить будет за нашу выпивку — ты или я.
Он вытащил из кармана своего пальто тяжелый мешок с золотым песком и поставил его на «верхнюю карту».
