– И что, свиньи превратились в людей?
– Скорее, люди в результате ураганной инволюции превратились в свиней, – возразил Губайловский. – Мы на всякий случай свернули работы по мутациям свиней. Не надо этого, не стоит будоражить народ. Не говоря уж о том, что мы пытались ураганными, или, как вы говорите, дельта-мутациями приспособить людей к выживанию в экстремальных условиях: при повышенной радиации, в местах локальных пятен химического заражения, при плохой воде и пище. Что-то стало получаться, да только цена неимоверно высока. Мне кажется, некоторых монстров мы наделали именно тогда.
– Что, прям наделали? И Кондуктора вашего?
– Кондуктора! Да ну тебя на хрен.
Он отчего-то жутко разозлился. Наверное, так разозлились бы на «Петроградской», если бы я плюнул в Царицу ночи или пообрывал ей цветки. Нет, про Кондуктора не надо было говорить, Кондуктор был тут, как они говорили, темой стрёмной.
– Иди-ка ты отсюда, – сказал Губайловский. – У меня ещё полно работы.
И он, не говоря больше ни слова, выставил меня за дверь.
Больше мы с ним не виделись.
Я понял, что нам предстоят большие трудности, когда увидел, сколько всего мы должны тащить на себе – практически весь наш груз, доставленный из Москвы. Но тут уж слугам выбирать не приходится: именно так я определил наш с Владимиром Павловичем статус, хотя он никогда и не обсуждался. Груз аккуратно вошёл в зелёные капроновые рюкзаки, выменянные на что-то Математиком.
Математик вёл нас дальше по пути, указанному военными, через недостроенный перегон между станциями «Сампсониевская» и «Ботаническая». Военные дали добро на проход по контролируемой территории, но не дали никаких гарантий проходимости тоннеля.
Тоннель был нормальным, типичным для такого сооружения, да только долго по нему пройти не получилось – мы упёрлись в завал.
Математик сверился с уточнёнными картами и повёл нас в коллектор. Получалось так, что здесь рядом идёт гигантская труба глубокого залегания – от сорока до девяноста метров – с выходами в ливневую канализацию и стоки. Мы переоделись и двинулись дальше.
И правда, карты не врали. Тоннель был большой, в форме восьмигранника, отделанного металлокерамикой. Воды было мало, по щиколотку, да только фон мне не нравился, в отложениях на полу он был ощутимо больше, чем я ожидал.
Было понятно, что вся радиоактивная супесь сливалась сюда с поверхности. Желание безопасности обернулось против нас – счётчики взбесились и пищали, как котята в мешке. Уж лучше б мы шли в сторону «Ботанической» по путям от «Горьковской», добравшись до самой «Горьковской» поверху.
