Иван Тургенев. Бежин луг
Теперь я ехал один. И для пущей уверенности надел китель Владимира Павловича и даже нацепил его фуражку. И мне всегда казалось, если надел форму, то жизнь твоя изменилась. Ничего просто так в жизни надеть нельзя. Вот мне рассказывали про человека, что нашёл форму почтальона, стал носить, и его заставили разносить письма. Или вот получил шубу с барского плеча, и привет. Ты уже среди слуг и, дрожа от ужаса, боишься опалы. А уж если на тебе фуражка со звездой, то от судьбы тебе не отвертеться, поведёт тебя этот головной убор по жизни как миленького. Но в фуражке было жарко, и я сразу кинул её на правое кресло, где я обычно сидел, когда состав вёл мой товарищ.
Теперь я ехал, руководствуясь лишь путевыми знаками: где мог – подтормаживал, благоразумно минуя стрелки на малом ходу, и внимательно смотрел вдаль, не маячит ли на моём пути мёртвый встречный поезд. Смотреть в карты, оставшиеся от Математика, мне было лень.
Вокруг меня бушевала весна – я такого не видел с детства. Вся эта зелень, цветы и запахи сводили меня с ума, и я открыл окно в кабине, только изредка скашивая глаза на узкий экранчик дозиметра. Дозиметр вёл себя тихо, изредка попискивал, но только изредка.
Однажды я остановился у речки Истры и, померив уровень радиации (он оказался фоновым), зашёл в воду. Это было совершенно удивительное ощущение, тёплая вода на мелководье, обтекающая тело.
Внутренний паникёр говорил мне, что, не ровен час, ко мне приплывёт какая-нибудь змея, но тут уже мне было всё равно. Я потерял всех и был один. Предсказание, кажется, сбылось, и если на меня нападёт сейчас какая-нибудь лягушка с дельта-мутацией, то это будет закономерно и совершенно не удивительно.
Вернувшись к составу, я вдруг услышал странное шебуршание в крайнем вагоне. Сдёрнув с плеча автомат, я осторожно отворил дверь. Вот так штука, здесь сидели трое маленьких буддистов, судя по всему, питавшиеся всё это время одними таблетками с лотосом. Они жили тут в спальных мешках и пережили зиму. Удивительно, как они не перемёрли. Но, заглянув внутрь вагона, я понял, в чём дело. Втроём они уничтожили почти весь спрятанный внутри запас продовольствия, рассчитанный на экипаж поезда. Хорошенькое дело, каково было бы моё удивление, если бы я на него рассчитывал. То есть я на него и рассчитывал, но пока ещё не наступила жуткая нужда.
Можно было искать утешения в том, что уж лучше неприятность случится теперь, чтобы потом не быть последней каплей в море, как говорил начальник станции «Сокол», когда у нас началась эпидемия и передохли почти все свиньи.
