– Книги ничему не учат. Книги только рассказывают истории, похожие на те, что происходят вокруг нас. Хочешь ты этого или нет, но мы сейчас те два человека, что реально творят историю. Только мы думали, что станем первыми гонцами, весть какую-то принесём нашему подземному миру и всё такое. А мы теперь можем только прийти к своим и сказать: «А от вас скрывали, что связь между городами есть, дурная, нерегулярная, но есть. Вы все, дорогие москвичи, жертвы заговора». Ну и будем ждать, пока нас не найдут в один прекрасный день без рук, без ног, без головы. Так ведь всегда бывает с разоблачителями…
Он был прав, но никакой радости от этого я не чувствовал. Мы были похожи на остатки команды Колумба, вдруг выяснившей, что никакие они не первооткрыватели, что испанская королева давно списалась с американскими индейцами, только все они держат переписку в тайне. Вопрос был в том, что есть тайна? Она не в том заключается, конечно, что кто-то выжил ещё, об этом догадывались и в это верили многие, а в том, что сообщение между городами есть.
Мы разве что могли оказаться первыми людьми, вернувшимися из путешествия не за двадцать лет, а за какое-то недавнее время. И вместо радостных путешественников, что приносят своему народу сведения о другом мире, мы можем оказаться ненужными свидетелями. И Владимир Павлович своими словами меня не очень испугал, вернее, ничего нового он не сказал. Что могут сделать с распорядителями и владельцами чужой тайны из соображений практической целесообразности, я, в общем, догадывался.
Но вот дальше на дороге нас ждала неожиданность. Мы встали близ станции Поварово – там оказалось множество путей, всё-таки крупный железнодорожный узел. Пути были забиты, и мы даже приняли на буфера локомотива забытый на путях вагон-платформу и стали двигать его перед собой. Но протолкали мы недолго – дальше путей не было. Собственно, и дороги не было. Я начал думать, что там начинается зона поражения после взрыва, но это было что-то другое. Дороги не было, а прямо перед нами лежала огромная воронка. Она курилась чем-то розовым, и синим, и сочилась сиреневым туманом.
При этом уровень радиации был тут совершенно нормальный. Нормальный, конечно, в терминах, которые употребляли после Катаклизма. В то, что место после ядерного взрыва может двадцать лет подряд так выглядеть, поверить было невозможно. Тут даже версий никаких не было. Не лезть же в эту воронку, от излишнего любопытства жизнь меня лечила-лечила, лечила-лечила и практически вылечила. Особенно за последний год.
