По медвежьему следу | страница 69
…Все больше оранжевых и желтых островов виднелось в зеленом море… Казалось, что каждую ночь незримый художник раскрашивает тайгу осенним узором.
Дни становились все короче, и хрустели по утрам льдинки. Приходилось спешить, чтобы выполнить намеченное.
Комарье угомонилось, но мошка стала свирепой, тучи ее просто пожирали людей и лошадей. Все раньше темнело, и больше времени проводил Борис у огонька, в беседах, особенно с Матвеем Васильевичем. Его он расспрашивал о медвежьих «свычаях и обычаях». Не только потому, что это было само по себе интересно, он понимал, что эта тема должна возникнуть вновь, когда будут обсуждаться итоги поиска — труды без руды!
Еле-еле, уже шагая по снегу, выполнили все согласно плану и графику. Опустел базовый лагерь — только медведь с блестящими зубами остался возле каторжанской избушки.
И вот последний караван — восемь лошадей, четыре коновода, впереди Андрей и позади начальник. Как капитан, последним уходил он с таежного корабля.
Ветер да мгла да заснеженная тропа. Она виляет, а вьюки словно распухли, цепляют за деревья и скалы. Лошади злятся, спешат. Трещат вьюки, трещат ветки, раскачиваются, осыпая снег на разгоряченные лица, за шиворот.
— Стоп! — кричит Андрей. — Успокоить нервных, подтянуть ремни! Интервал пять метров, не налезай, бойся лошадиного зада!
Грустно в эти дни было Борису, а тут повеселел, рассмеялся.
И снова вперед — по земле, словно изрытой оспой, с котлованами и буграми, похожими на доты, по окаменевшей мертвой зыби — причудливому рельефу вечной мерзлоты — вверх-вниз, вверх-вниз.
Вышли на голый, заснеженный склон. Тропа пошла круто вверх.
Ух и тяжело! Уже давно пришло второе дыхание, но и его не хватает. Надо помогать лошадям, изо всех сил тянуть за повод, за вьюк, бежать рядом и отскакивать, давая им дорогу. Они идут скачками, глаза сверкают зло — того гляди, сомнут! Из-под копыт — фонтаном — комья снега, земли, листьев.
Отдав все силы, лошади мгновенно замирают, торчком поставив копыта, впиваясь ими в землю. Разит пóтом и прелью.
Еще рывок, еще… И наконец-то под ногами ровная каменистая площадка. Выскочив на перевал, и люди, и лошади застывали неподвижно, словно от удивления: впереди сверкали огни, подмигивали, переливались.
Все лошади, как по команде, шумно принюхиваясь, насторожили уши и вдруг дружно заржали.
— Поди ж ты, почуяли, признали родной дом!
Все в этот последний день работы запомнилось Борису в деталях.
Стоя на перевале, он мысленно распрощался и с тайгой, и со сверкающей огнями Молокановкой, не сомневаясь, что неудачливому искателю больше дороги сюда не будет.
