Отступать было некуда — спиной он ощутил бревна стены. Оставалось одно — смотреть не отрывая глаз, по инструкции.
Пальцы так задрожали, что карандаш упал на пол.
Борис видел, что медведь тоже смотрит на него пристально, не мигая. На левой лапе он вдруг выпустил длинные черные когти…
«Он был в состоянии анабиоза, а в тепле очнулся», — подумал Борис, но что предпринять, не придумал.
На экране начался третий период. Помчались рыцари, но не к Борису, а в другую сторону. Помощи неоткуда было ждать!
Медведь неторопливо расчесал шерсть на груди и вдруг…
— Испугался? — спросил он дребезжащим фальцетом.
«Я же не сплю!» — Борис даже ущипнул себя и почувствовал — больно!
— Испугался, я спрашиваю? — повторил медведь более четко, почти басом.
Какая-то тяжесть сдавила грудь, и потребовалось усилие, чтобы выдавить:
— Не то слово…
— Есть от чего! — согласился медведь, блеснув золотыми зубами.
«Го-о-ол!» — закричал Озеров так, что всем в мире стало ясно: важнее события нет и быть не может!
Медведь поморщился, почесал в левом ухе.
— Кому гол? — спросил он.
— Когда вот так: «Г-о-о-л!» — значит, мы! А когда нам, то: «Конечно, с судьей не спорят…»
Бориса заглушил тысячеголосый рев.
Замелькали на экране клюшки, кулаки, искаженные злобой лица. Бесстрашно разнимал рыцарей полосатый судья, маленький но сравнению с ними.
— Вот звери! — возмутился медведь и выключил телевизор.
— Это спортивный азарт, — вступился Борис за своих, — все будут целы! И пожалуйста, не думай о нас хуже, чем мы есть.
— Если бы так думал, не стал бы и разговаривать. А с тобой поближе познакомиться мне захотелось еще там, в лесу, потому что ты почтительно так стоял, даже про свои золотые дела позабыл…
— Я сразу подумал, что ты живой, — перебил его Борис, — но, конечно, лишь духовно, по смыслу. Я могу понять и то, что твоя смерть была мнимой, но то, что мы разговариваем, и даже не жестами, а словами, — этого не может быть!
— Оставь этот аргумент для анекдотов!
— Вон что ты знаешь! — изумился Борис.
— И еще кое-что, — скромно заверил медведь. — Мне, например, понравился стих, который ты сочинял, когда ехал на телеге. В нем про меня красивая строчка: «Ходило чудо по тайге». Хотя я вовсе и не чудо!
— Не-е-е-т! — закричал Борис, почти как Озеров. — Ты чудо, коль узнал, что я иногда думаю стихами. Про это знает только Таня. Как же ты смог, объясни!
— Ты слишком много от меня хочешь, — ответил медведь и включил телевизор. — Все ваши академики не знают, как возникают мысли и живут в словах, но они возникают и живут…
