…утренняя полутьма. Человек с мучительно знакомым лицом, лицом, которое Макс много раз видел на страницах газет, выслушивает зверолова, а потом машет рукой. Трое партизан поднимают винтовки. Макс кричит, но три слитных выстрела обрывают его…)
Воздух над головой прорезала автоматная очередь, и Макс шумно выдохнул. Происходило нечто странное. Дико верещали мальчишки, паля куда-то в ночь, и над саванной плыли завывания колдуна. Земля под Максом была влажная и отдавала железом; он вдруг понял, что лежит в луже крови рядом с телом одного из рабочих. Макс попытался ползти; от прилипших к лицу мокрых комьев мутило. Колдун все завывал, будто призывая на голову Макса злых духов. Броненосец холодно пульсировал в руке, и все время грохотали выстрелы — симба было мало пролитой крови, они хотели еще. Макс вдруг понял, что Конго — это та страна, чей древний кровавый бог так и не был порабощен пришельцами; здесь тот, кто был воплощен в мегатерия, так и бродил на свободе, требуя все новых и новых жертв. В кого они стреляют там? Что за морок заставляет их палить и палить в пустоту, заходясь визгом от ненависти и страха? Макс чувствовал, как над ним нависает тяжелая, древняя тень. «Охотник за динозаврами, — подумал он. — Вообразил себя охотником за динозаврами, охота за мегатерием ничему не научила, какой же я дурак… Только бы выбраться. Только бы выскользнуть из-под этой тени, — думал он, — и я никогда в жизни больше не пойду на охоту, уйду в садовники… Только бы выкрутиться». Броненосец сработал как-то странно. Макс не представлял, что померещилось бандитам, но то, что увидел он сам, ему не нравилось; а то, что он вообще что-то увидел, — пугало. Макс попытался отползти в сторону, но почувствовал, как между лопатками уперлась нога в тяжелом ботинке. Холодное железо ткнулось в затылок, сдирая кожу.
— Пойдешь с нами, — сказал кубинец. — Посмотрим, что ты за зверолов.
Монастырь на болотах, Боливия, ноябрь 2010 года
Потолок над Юлькой был тяжелый, влажный, каменный, и темные балки покрывал узор ходов, проеденных жуками-древоточцами. Пахло сырой шерстью, лекарствами и почему-то железной дорогой. Юлька с трудом повернула голову; мгновенно накатила тошная слабость и тут же прошла. Перед глазами оказалась кое-как побеленная стена, местами прикрытая пестрыми индейскими ковриками. Между ними висело желтоватое распятие — то ли из старого пластика, то ли из старинной слоновой кости.
