– До того как вы поднялись к отцу?
– Нет, кажется, позже, но я не уверен. Мы были с Даниэлой в комнате, и я никуда не выходил.
– Охранник все время сидел на стуле?
– Нет. Когда кто-то появлялся, он сразу поднимался. Такой замкнутый молодой человек высокого роста. Наверное, моего возраста.
– А другой? Там был еще один, на нижнем этаже.
– Если честно, я не обращал на них никакого внимания. Вы часто смотрите на охранников? Я – почти никогда. Они выполняют свои функции, и я не обязан к ним присматриваться или запоминать их лица.
– Согласен, – улыбнулся Дронго. – А приехавших вы не видели?
– Потом увидел, после того, как обнаружили отца. Но я их никого не запомнил. Хотя нет, один вошел в апартаменты, и я его запомнил. Он как раз осматривал тело отца. Среднего роста, рыжеватый, в очках.
– Ясно. Я могу задать еще несколько личных вопросов? Вы можете отказаться на них отвечать, если вам будет неприятно.
– Мне уже было очень неприятно, когда я нашел своего убитого отца. Вряд ли вам удастся сделать мне еще больнее, чем тогда.
– Думаю, вы правы. Вы жили с матерью в Загребе? Можете более подробно рассказать об этом этапе вашей жизни?
– Могу, конечно. Сначала мы жили с матерью в Белграде, еще когда эта страна называлась Югославией. Я ведь родился в восемьдесят седьмом, родители были еще студентами. К моменту их развода мне было только три года, и мы с матерью переехали в Загреб. Она как раз окончила институт, а ее отец работал в этом городе. Через год начался распад, и я остался с матерью в Хорватии. А отец в девяносто третьем женился во второй раз. Мы виделись с ним два или три раза, пока мне не исполнилось пятнадцать. За это время господин Баштич успел развестись во второй раз, и в две тысячи втором году, когда мне исполнилось пятнадцать, я впервые к нему приехал. Потом я учился в Германии, и мы с ним виделись часто. А затем он женился на своей нынешней супруге и получил назначение послом Сербии в Берлине. Мы с ним там часто встречались, он даже немного гордился, что у него такой взрослый сын. – Зоран вздохнул, достал сигареты, щелкнул зажигалкой, закурил и невесело усмехнулся. – Он был неплохим человеком, хотя многим не нравились его политические взгляды и вообще его образ жизни. Он был настоящим эпикурейцем. Любил жизнь во всех ее проявлениях, нравился женщинам, сам увлекался женщинами, любил хорошие рестораны, модные магазины. Он ведь был далеко не бедным человеком.
– Вам тоже не нравились его взгляды?
