— Пятнадцать фунтов — это огромные деньги, — сказал Чарльз, но Люсинда даже не поняла, что он ее поддразнивает.
— О да, конечно, — серьезно согласилась она. — Но вы же сами понимаете, что, если бы мы не дали этому бедняге лишних пять фунтов, он не смог бы заплатить по закладной.
— И, без сомнения, эта мысль лишила бы нас сна, — сказал лорд Меридан.
— Для фермеров эта зима была очень тяжелой, — ответила Люсинда. — Но вы, конечно, и сами видели это в своем имении, разве не так?
Она была удивлена, когда лорд Меридан не ответил ей, а Чарльз, искоса поглядывая на него, сказал:
— Конечно же, ты все это видел, Себастьян! Я знаю, как глубоко это тебя взволновало!
— Заткнись, Чарльз! — резко сказал лорд Меридан. Они подошли к фаэтону, и он помог Люсинде взобраться на переднее сиденье.
— Интересно, — сказал он, — будете ли вы через год так же удовлетворены такой покупкой и будет ли сумма в пятнадцать фунтов казаться вам столь огромной.
— Ну, этот год еще надо прожить, — сказала Люсинда, и, когда мужчины уселись по обе стороны от нее, а лорд Меридан взял поводья, она добавила:
— Но всякий раз, когда я буду смотреть на Сэра Галахада, я буду вспоминать день своей свадьбы.
— Лучшей причины, чтобы запомнить этот день, и представить нельзя, — насмешливо протянул Чарльз, взглянув на лорда Меридана поверх ее головы.
Поздним вечером они наконец прибыли в Лондон.
Они задержались в придорожном трактире в Поттерс Бар, разговаривая с торговцами лошадьми, прибывшими сюда со всех концов страны на ярмарку, и к тому моменту, когда они заканчивали свою трапезу, отдельный кабинет, предоставленный лорду Меридану, был заполнен всякого рода людьми.
Люсинде все происходящее казалось крайне интересным и занимательным, но, когда она впервые увидела Лондон, остальные впечатления померкли.
По мере того как они приближались к Лондону, стада коров и овец встречались все реже и уступили дорогу спешащим на рынок повозкам со свежими овощами и фруктами. Роскошные экипажи, дверцы которых были украшены всевозможными гербами, перемежались с фаэтонами и открытыми колясками. Ими управляли щеголеватые молодые люди, которых Чарльз назвал коринфянами. Вокруг сновала разноцветная толпа пешеходов, некоторые из них своим необычным видом повергли Люсинду в полное изумление.
— Ой, посмотрите, вон танцует обезьянка с бубном в руке! — восклицала она. — А вон медведь! Надеюсь, его не погонят в какую-нибудь жалкую яму, чтобы спустить на него собак!
