Чтобы малыш не мешал отцу поесть, я позвала:
– Федя, иди ко мне.
И тут произошло то, чего я так долго не могла добиться от своего чада, считая его просто лентяем. Федор оторвался от отцовского колена и… самостоятельно потопал ко мне! Эти три небольших шага мой ребенок делал под дружный вопль сенных девок. Дело в том, что Федьку чем только ни выманивали, чтобы он наконец соизволил пойти своими ногами. Мой хитрющий сын вставал при помощи взрослых на ноги, но стоило отпустить руки, как Федор, словно лизун, прямо‑таки перетекал на четвереньки и таким образом перебегал нужное расстояние. А там, уже держась за подручные средства, поднимался на ноги. Ползало чадо лихо, смотреть на все это было смешно, и наши попытки поднять его с четверенек сводились хитрюгой на нет раз за разом.
А тут сам и добровольно!
Вятич, видно, понял причину восторга, потому что отложил ложку и повернулся к сыну, протягивая руки:
– А ко мне?
Чадо резво развернулось и быстро проделало обратный путь. Нашей радости не было границ! Девки тут же сделали вывод:
– Это он отца ждал.
Мы еще долго веселились по этому поводу, Вятич согласился:
– Я не видел его, когда он только родился, должен же был увидеть, как сделает первый шаг?
– Да его уже скоро на коня сажать!
– Ну, уж это я не пропущу, увижу, вернее, сам посажу!
Знать бы тогда, как повернет жизнь, и про посажение на лошадь, и про «увижу»… Потом я часто размышляла: а если бы знала, попыталась изменить, предотвратить, пожертвовать собой? Но людям не дано знать события собственной жизни. Здесь, в тринадцатом веке, я точно знала, что произойдет с князем Александром Невским, с его отцом князем Ярославом, знала исход будущей битвы на Чудском озере, многое знала, кроме одного – своей собственной судьбы и судьбы своего мужа и сына. Наверное, это правильно. Можно пытаться исправить историю, но как можно переделать собственное будущее?
Потом уже наедине Вятич вкратце рассказывал о том, как провел это время, о своем пребывании среди рыцарей, о том, что успел и смог узнать… Если честно, меня пока не слишком интересовали рыцарские проблемы. Вятич чего‑то недоговаривал, я заподозрила, что это что‑то касается женщины. Внутри все взыграло: пока я тут рожала нашего сына, он там… Никакие попытки взять себя в руки и задавить унизительное чувство ревности на корню не удавались, ревность уничтожаться не желала. Дурацкое чувство, я никогда не ревновала Старикова, когда поняла, что он мне наставляет рога, попросту вычеркнула его из жизни…
