«Мне надо сообщить вам что-то очень важное», — приписала княгиня внизу под своей размашистой подписью.
Постскриптум его заинтересовал, но не только из чистого любопытства Марк решил навестить княгиню. Их давние отношения многое значили для обоих, и для него было немыслимо покинуть Неаполь, не повидавшись с ней.
В палаццо Сесса он убедился, что за Корделией хорошо присматривали после того злополучного вечера, когда герцог ди Белина напугал ее своими домогательствами.
Было решено, что в последний день пребывания в Неаполе Корделия вместе с Гамильтонами посетит театр, где будут присутствовать король с королевой, а затем они отправятся в королевский дворец на вечерний прием.
— Мы будем рады, если вы присоединитесь к нам, коль пожелаете, — предложила леди Гамильтон.
Марк Стэнтон, однако, с извинениями отказался.
Приемы в королевском дворце вызывали у него скуку, а кроме того, он недолюбливал слабовольного и недалекого неаполитанского короля и не слишком скрывал свое мнение о нем.
Да и королева раздражала его, хотя он питал к ней уважение и надеялся, что она, испытывая ненависть к французам, могла бы стать хорошим союзником Англии в борьбе против Наполеона Бонапарта.
Что же касалось подхалимов, наводнявших королевский двор, и вероломной знати, втайне поклонявшейся французам, то Марк испытывал к ним отвращение.
Ему было известно, что трехцветный флаг развевался на башнях многих замков, принадлежавших древним неаполитанским родам, а их хозяева, грубо говоря, подлизывались к тем, кто готов был завоевать их в ближайшее время.
Вот почему Марк Стэнтон с большим удовольствием принял приглашение княгини и, прибыв в ее палаццо, обнаружил, как и предполагал, что он — единственный гость, а самое главное — гость желанный.
Погода в середине мая была очень теплой, что позволило княгине предстать перед гостем, облачившись в минимум одежды.
Платье из зеленоватого газа, отделанное золотой каймой, было настолько прозрачно, что скорее подчеркивало, чем скрывало ее наготу.
Зато драгоценностей на ней было предостаточно: на груди блистало огромное ожерелье из изумрудов, рубинов и бриллиантов, в уши были вдеты длинные, покачивавшиеся при каждом движении серьги. В этом наряде она походила на красавицу-невольницу из восточного гарема.
Темные миндалевидные глаза бросали на Марка манящие взгляды, а яркие губы без слов говорили, как она была рада видеть его.
— Марк! Марк! Как мог ты так жестоко обойтись со мной? Последние дни ты упорно избегал меня!
