— Ничего подобного! — отпарировала Корделия. — Я хочу, чтобы Дэвид был счастлив, и знаю, что это возможно при одном условии: если он будет следовать своему идеалу, если посвятит себя, как он того желает, вере.
К ее удивлению, Марк Стэнтон ответил не сразу. Он медленно прошелся по салону и остановился у портрета леди Гамильтон, написанного мадам Ле Брюн, когда она впервые посетила Неаполь. Запечатленная в позе вакханки, леди Эмма была очень красива, но при этом, несмотря на возраст и смелый наряд, в ее чертах сквозили юное простосердечие и незащищенность, которые напоминали ему Корделию.
Наблюдая за ним, девушка чувствовала свою беспомощность и полное бессилие. Кузен был так уверен в себе, так решителен и… жесток.
Марк отвернулся от портрета и подошел к ней.
— Мы уже достаточно поговорили о Дэвиде, кузина, — сказал он. — Теперь расскажи немного о себе.
— О чем бы ты хотел узнать? — спросила Корделия спокойно, словно за минуту до этого не пылала гневом.
— Изволь. Скажи мне прямо, если Дэвид в скором времени станет рыцарем Ордена, то что будешь делать ты? По тому, как складывается обстановка на Средиземном море, тебе будет нелегко вернуться в Англию.
— Что ты имеешь в виду?
— Есть препятствие, о котором ты, возможно, уже слышала. Это Наполеон Бонапарт, — с некоторым сарказмом ответил Марк.
— Я знаю, что его флот находится в Тулоне и заблокирован англичанами.
— Надеюсь, что там он и останется, — сказал капитан Стэнтон. — И все же путешествие отсюда до Англии — длинное и небезопасное.
— Я… Возможно, я не… вернусь в Англию, — нерешительно призналась Корделия, мысленно ругая себя за то, что слишком разоткровенничалась с кузеном.
— Ты хочешь сказать, что здесь есть кто-то, за кого ты выйдешь замуж?
— Нет. Конечно, нет! — торопливо возразила девушка.
— Не верится, что леди Гамильтон предложила тебе оставаться ее гостьей неограниченное время.
Марк не стал облекать в слова свои мысли о том, что Эмма Гамильтон, несомненно, считала, что в лице молодой и красивой девушки обретала опасную соперницу, и не намеревалась продолжительное время терпеть ее у себя в доме.
— Нет… Здесь нет никого, за кого я могла бы , выйти замуж, — пролепетала Корделия — В таком случае, каковы же твои планы? — настойчиво спросил Марк.
— Это мое личное дело.
— Полагаю, что я, как ближайший и единственный в этой части света родственник, имею право знать о твоих планах? — не отступал он.
Корделии не хотелось отвечать, и это было заметно по выражению ее лица, но, пересилив свое нежелание, она проговорила:
