Чтобы избежать постоянных требований папы об избрании при его участии Константинопольского Патриарха на место умершего Иосифа, император отпустил в Венецию старших митрополитов и отговаривался невозможностью выполнить без них столь важное дело, сам же между тем начал требовать от папы условленных денег на свое содержание и прибывших с ним епископов. С великим трудом он добился уплаты следуемого грекам за пять месяцев содержания и то только к концу отъезда, что свидетельствует, какими нечестными путями домогался папа принудить греков к подписи акта.
Отослав в Венецию остальных епископов, император удержал при себе епископа Марка, дабы оградить его от злобы латинской. Когда же он прибыл в Венецию и повелел митрополиту Ираклийскому совершить в соборе литургию в присутствии дожа Венеции, митрополит сначала отказался и только тогда дал согласие, когда ему разрешено было употребить для богослужения свои сосуды, совершать богослужение без участия латинского духовенства и не поминать имени папского.
Когда же, еще до прибытия в Венецию императора, митрополит Кизичский отважился совершить в одном из венецианских монастырей литургию и помянуть имя папы, то был осужден за это восточными епископами. Так, уже с начала признания унии стало обнаруживаться отрицательное отношение к ней даже епископов, подписавших акт соединения. Сразу стало очевидным, что соединение это не носило характера непринужденности и братолюбия, ибо и сами участники соединения, освободившись от посторонних давлений, тотчас же выказали к нему недружелюбие.
Только через полтора года, после тяжелых испытаний, возвратился император Палеолог со своими епископами в Константинополь, не получив в борьбе с турками ни от папы, ни от западных государей никакой помощи, на которую он сильно надеялся, заключая Флорентийский союз.
Как же отнеслись к унийному акту в Константинополе? Духовенство и народ не только встретили его с негодованием, но и с решительным протестом. Столица наполнилась внутренним смятением, и в церквах не только не поминалось имя папское, но иногда, в виде протеста, и царское. Против навязанной унии даже открыто восстали братья императора.
Через три месяца после прибытия в Константинополь император стал помышлять об избрании Патриарха и предлагал кафедру Марку Ефесскому, но тот решительно отказался. Примеру его последовали митрополит Ираклийский и Трапезундский. Первый с горечью обличал самого себя перед епископами в малодушии, говоря, что следовало бы отсечь ему ту руку, которой он подписал унию, и что сердце его облегчилось только с той минуты, когда он мог отвергнуть это беззаконное соединение, и теперь готов понести церковное наказание за свое малодушие. Тогда по поручению императора обратились к митрополиту Кизичскому Митрофану, утверждавшему, что раз уния принята, ее следует держаться, и он был избран в Патриархи. Митрополиты Ираклийский и Трапезундский отказались участвовать в его интронизации, но легат папский не отходил от нового Патриарха во время его торжественного шествия в царские палаты после поставления и тем возбудил народное негодование. Никто из епископов не соглашался служить с ним литургию, и когда император хотел принудить к тому митрополитов Ефесского и Ираклийского, они удалились из столицы. Даже многие духовные сановники, несмотря на увещания императора, отказались от своих должностей, так как не хотели признать поминовения папского. Новый Патриарх, покинутый духовенством, хотя и имел поддержку в императоре и угрожал покинуть престол свой, не добился никакого порядка в церковном управлении и через три года скончался, ничего не сделав для укрепления унии. Среди таких шатаний папа для поддержания унии прислал в Константинополь с флотом своего племянника, но это только ожесточило народ и вызвало еще большую ненависть к унии (Скиропул. Кн. XII, гл. 3—12).
