После смерти Патриарха римляне еще настойчивее стали требовать от императора согласиться без участия восточных отцов на четыре спорных пункта: о правильности прибавки к Символу, о безразличном употреблении квасного хлеба и опресноков, о чистилище и папской власти, — и император согласился, настояв, однако, на том, чтобы православные сохраняли свой Символ неизменным, а также и освящение Даров через призывание Св. Духа по чину древних литургий Василия Великого и Златоуста. Назойливые требования римлян так стали утомительны императору, что он вынужден был сказать: «Римляне думают только о состязаниях, и если бы кто из наших предложил им предметом рассуждения, что Христос есть истинный Бог наш, они и об этом готовы были бы спорить два дня. Но если бы они не прельстили на свою сторону некоторых из числа наших, никогда не дерзнули бы делать мне столь неприятных предложений о власти папской» (Скиропул. Кн. X, гл. 1, 3). Этими словами он намекал на изменников — митрополитов Никейского и Русского.
Чтобы еще более задобрить греков, папа раздал им некоторую сумму по рукам, ибо так была велика нищета епископов, что Никомидийский вынужден был просить денег для выкупа своей одежды. Такая щедрость папы обольстила некоторых епископов, но Марк Ефесский, зная к чему все это клонится, испросил у императора дозволения не участвовать ни в каком совете, а также обещание о безопасном возвращении на родину. Папе оставалось только принудить восточных отцов к принятию всех новшеств, допущенных в Римской Церкви, и папа после смерти Патриарха призвал к себе митрополитов Никейского, Российского и епископа Митиленского и предложил им после данного ими согласия на прибавление к Символу согласиться и на принятие прочих спорных пунктов. Те ответили ему, что нет большой важности в споре о чистилище и опресноках, об этом можно будет сговориться после соединения, равно как и о правах папы; что же касается прибавления к Символу, по поводу этого прибавления они сказали: «Приложение к Символу мы дозволяем только в ваших церквах, а в наших отнюдь не приемлем, равно как сохраняем у себя освящение Даров через призывание Св. Духа, хотя признаем, что оно совершается и словами Господними» (Concil. Florent, Sess. XXXII. P. 508).
В другой раз папа пригласил к себе восточных епископов и предложил им исследовать вопрос о принадлежащих ему, как преемнику Петрову и наместнику Христа, правах и преимуществах. Епископы, возвратясь в царские палаты и рассмотрев соборные постановления относительно прав каждой Церкви, пришли к соглашению признать заявленные папой преимущества, исключая сих двух: «Папа не может составить Собора Вселенского без приглашения на него императора и Патриархов; если же они не явятся, Собор действителен будет и без них. Если кто почитает себя обиженным Патриархами и обратится к папе, Патриарх не может уже более судить его, но папа пошлет от себя исследователя на место, чтобы дать суд обиженному». Когда об этом было объявлено папе, он на такое ограничение не согласился и продолжал требовать себе, как верховному пастырю, беспрекословного повиновения всех Патриархов и полной власти во Вселенской Церкви. Наконец решились признавать папу верховным первосвятителем и наместником Христовым, управляющим всей Церковью, с сохранением, однако, прав и привилегий патриарших, и уже ни в чем более не уступать ему ни на словах, ни на бумаге и требовать скорейшего закрепления союза письменно и отъезда.
