Объезжая епархию, он вел журнал, испещренный множеством его заметок. По епархии быстро разошелся слух об архипастыре-подвижнике, и его всюду встречали с величайшею радостью, почитая за святого. Часто, при въезде его в селение, все падали на колени и крестились на него, осенявшего их благословением. С величайшим усердием принося в храмах обширной епархии бескровную жертву, он с великим дерзновением воздевал к небу чистые руки за своих пасомых.
С тою же твердостью и заботливостью, как раньше, относился он к учащемуся духовному юношеству. К духовенству он был требователен; строго экзаменовал лиц, искавших мест в знании ими устава, в диаконы не посвящал до достижения 25-ти летнего возраста. В храмах требовал строжайшей тишины.
Но при всей своей несомненной строгости он был отечески попечителен. Он все свое жалованье раздавал бедным духовного звания, так что сам постоянно нуждался в деньгах. Оскорбления даже со стороны подчиненных благодушно терпел.
Заботясь о своих и семинарских певчих до того, что в праздники приказывал своему повару готовить им кушанья и сладкое, до которых сам не касался, целиком отсылая все им: он строго спрашивал с них знания уроков.
Личная жизнь его была здсь так же строга. В народе говорили о чрезвычайном его постничестве, о ночных его молитвах. В разговорах он высказывал светлые вдохновенные мысли. После службы он любил, не торопясь, благословлять народ. Сам он служил без излишней протяжности, но и без скорости. Всякий месяц он исповедывался с глубоким смирением и слезами.
Летом 1831 г. он переведен был с саном архиепископа в Иркутск.
В течение 4-х летнего своего пребывания в этой громадной епархии с бесконечными расстояниями и редкими храмами, он по слабости не ездил по епархии. Воспитание духовного юношества, искоренение взяточничества, миссионерское дело составляли предмет его главных забот.
По собственному прошению в виду трудности переносить суровый климат, преосв. Мелетий из Иркутска переведен был в Харьков.
Здесь в делах управления и подвигов благочестия и прошли последние года его жизни.
Вот, как проходил его день. По окончании ранней литургии он пил чай — не более одной чашки с двумя тонкими сухарями. Потом начинал заниматься епархиальными делами. В четвертом часу обедал — легкие щи, уха или жидкая кашица, никогда более трех перемен. Из поданного блюда он не брал никогда больше одной суповой ложки, и то употреблял разные приемы, чтоб незаметно и из этого количества побольше оставить несъеденным. Так, в дни поста он опускал в хлебово хлеб, который вытягивал жидкость, и, этот хлеб вынув, откладывал в сторону, не съедая. Молился он, всегда одевшись в черную рясу, с 9-ти часов вечера непрерывно до 4-го часа утра, посвящая молитве всю ночь. Только 4-ый час проводил он в отдыхе, а потом подымался к утрене и обедне.
