Но девушка и помыслить не могла о том, что Миклоша могут ранить или убить, и она сделала последнюю попытку скрыть от него то, что знала о заговоре.
— Пожалуйста, — умоляюще проговорила она, — не надо меня… расспрашивать. Лучше вам… ничего не знать… Все это… слишком опасно… Эта опасность будет угрожать и вам, а мне… невыносимо думать… что я окажусь тому виной! Наклонившись к ней совсем близко; он спросил:
— Какое это имеет значение для вас? Ведь мы случайно встретились в лесу всего несколько часов назад!
— Да, да, — прошептала Тора. — Но… вы так не похожи на тех… с кем я встречалась прежде… И вы были так… добры ко мне! Лучше… вам уехать и… забыть обо мне.
Говоря это, она понимала, что ей будет очень больно потерять Миклоша, но ей все равно предстояло потерять его, а думать, что она отправила его на смерть, было бы мучительно.
— Вы должны признать, что наша встреча предопределена судьбой, — тихо сказал Миклош. — И мы действительно не похожи на других — мы оба.
Он говорил, а княжне казалось, что вновь зазвучала музыка любви. Она смотрела ему в лицо, остро ощущая его близость, чувствуя его сильные руки на своих плечах. Его губы оказались около самого ее лица.
Долго-долго они молча смотрели друг на друга, а потом медленно, словно все это было частью песни о любви, волшебства этой ночи, словно так было предначертано судьбой с начала времен, их губы соприкоснулись. И этот нежный благоговейный поцелуй был как лунный свет, лившийся на них с небес.
Но скоро губы Миклоша стали более настойчивыми и властными, а его руки привлекли девушку еще ближе к нему.
Для Торы этот поцелуй стал воплощением всего, о чем она грезила, что слышала в музыке, которая рождалась в ее душе, всего, что она уже не надеялась узнать.
Девушка унеслась в освещенный звездами мир, где не существовало ничего, кроме красоты, которая сама была созданием Творца. А Миклош все целовал ее, и ей показалось, что ее сердце больше не принадлежит ей. Вся она трепетала от чувств, которые до этой минуты были ей неведомы. Ей казалось, что от прикосновения его рук лучи нездешнего света пронизывают все ее тело.
Эти ощущения становились все глубже, все сильнее, и, когда блаженство стало невыносимым до боли и в то же время невыразимо сладким и радостным, Тора поняла, что это и есть любовь.
Любовь… Так вот каким было то чувство, о котором она столько мечтала. Оно вдруг завладело ею, преобразило ее, и заполнило собой весь мир.
Миклош оторвался от ее губ. Тора ошеломленно смотрела на него, еще всем телом трепеща от восторга, который он подарил ей. Ей было трудно дышать, так остро оказалось это внезапно нахлынувшее на нее чувство.
