Двухнедельный отпуск Ганс, как и все остальные ветераны, получил вскоре после прибытия в Дахау, где к тому времени собрались уже все остальные части дивизии — маленькая награда перед новыми испытаниями. А перед самым отбытием саперы из 9-го полка, сражавшиеся с партизанами под его началом, преподнесли ему неожиданный подарок. Узнав неведомыми путями, что он уезжает к родителям, проживающим в сельской местности, они торжественно вручили ему поросенка на поводке — того самого, что сумел выскочить из сгоревшего сарая. Как выяснилось из расспросов, несгораемый свинтус прижился у саперов, став своеобразным талисманом роты. Возникла даже идея увековечить поросенка или его фрагмент, например пятачок, в качестве ротной эмблемы. Однако перебазирование в стационарный учебный лагерь поставило на этих далеко идущих замыслах жирный крест. Если в полевых условиях в части можно было завести хоть слона в балетной пачке, лишь бы командир не возражал и корма от службы снабжения не требовал, то в военном городке, который время от времени посещали под различными предлогами весьма крупные военные и партийные шишки, требовалось соблюдать определенные приличия. Это и решило судьбу эмигранта-погорельца.
От Ганса потребовали соблюдения только одного условия: не пускать свина под нож, а оставить на развод. После того, как улыбающийся Нойнер пообещал не обижать подарок, ему торжественно вручили поводок и пожелали счастливой поездки и удачного отдыха. Пожелания оказались в руку, так что уже через три дня, 24-го ноября 1942-го года бравый гауптштурмфюрер, навьюченный многочисленными подарками, высадился из автобуса в своей родной деревне Вальгау посреди Баварских Альп. Рядом, у ноги, дисциплинированно стоял Пожарник — именно такое прозвище носил подаренный свин.
Погода была как на заказ — на землю уже лег снег, скрыв осеннюю грязь, а легкий морозец приятно бодрил, разомлевшего в автобусе Ганса. Если бы не два привходящих обстоятельства, то можно было бы неспешно прогуляться по окрестностям, описав небольшую дугу по окраине села. Собственно, Нойнер так и собирался поступить, но, увы, те самые привходящие обстоятельства не позволили столь нагло себя проигнорировать. Первое из них, через минуту после высадки из относительно теплого автобуса, напомнило о себе жалобным хрюканьем — поросенок явно мерз, не смотря на то, что Ганс заботливо обернул его плащ-палаткой. Второе обстоятельство ощутимо давило на плечи массой в тридцать килограмм. Большинство продуктов в Германии уже довольно давно распределялись по карточкам, поэтому всем отпускникам, для повышения настроения во время отпуска (как себе, так и родственникам), выдавали специальный подарочный продуктовый набор. Так что теперь Ганс сгибался под тяжестью мадьярских копченостей и датского масла, бельгийского шоколада и голландского сыра, норвежских рыбных консервов и эстонских копченых угрей, французских вин и коньяка. К этому добавились еще кое-какие тряпки и шмотки, купленные им уже самостоятельно. В общем, взвесив все «за» и «против», Нойнер скорректировал первоначальный план и отправился к дому напрямик — по главной (и единственной) улице поселка.
