— Я ничего, — отозвался он. — Вы говорите, мне интересно, если это, конечно, не секрет.
— Да какие там секреты! — рявкнул Самохвалов. — Цареград, ответь мне, ты о каком дюке Глебуардусе говоришь?
— Не ко мне. Я сам в ауте. Его спрашивай.
— Хорошо, — и Самохвалов заговорил уже тоном следователя из телесериала. — Ответь мне, Разбой, о каком Сидорчуке ты говорил? О графе, у него еще кликуха — Бравый Хохол?
— Ну да.
— А Хмелик — это Хмелик Короед, он же барон Витольд?
— Даже во сне покоя мне нет, — поморщился Иван. — Прошу, не напоминайте мне о моем проигрыше. Мне уже сегодня предстоит разговор с Мамайханычем, чтобы еще денег дал под фильм. Наверное, придется ему и права на фильм продать. Почему я должен выпрашивать денег, унижаться? Я что, плохие фильмы снимаю?
— Да, не повезло тебе, брат. Ты бы лучше не там, а здесь играл, и в паре со мной.
— Но ты, Пим, ведь в карты не играешь.
— Да, я — Пим в карты не играю. Зато играю я — Григорий.
— Ты про Пимского видишь… во сне? — спросил Марк Григория.
— Да, во сне. И как понимаю, ты тоже.
— И я во сне, — подтвердил Марк.
— То-то я гляжу, ты в последнее время гоголем ходишь. Как же — герой Морской войны!
— Вот именно. И друг самого государя императора. А какие страны там, как называются! Англикания, Галляндия, Алемания, Пиренея! А здесь что? — сумерки цивилизации, закат истории. Всё испаскудили, загадили, разворовали.
Марк заговорил о сумерках цивилизации, потому что такое сумрачное настроение у него было всё последнее время. С месяц тому назад погорел его бизнес. У Самохвалова был компаньон, человек из их же института, в отличие от Марка — большой специалист по электронике. Но, опять же, в отличие от Марка бизнесмен никакой. Но поди ему это докажи. Звали его Андреем Дубовиком, по данному ему Самохваловым прозвищу — Дубовичком Радиоактивнейшим. Но Дубовичком он был до этого месяца. А теперь стал просто Дубом. Отдал все их оборотные средства своему однокашнику Фоме, ныне крутому человеку. Фома обещал наварить с них за пару недель триста процентов. В итоге через месяц идти к Фоме пришлось Марку, выпрашивать свои же деньги: Радиоактивнейший говорить со школьным товарищем побоялся.
С Фомой Самохвалов встретился в кафе. Фома сидел, развалившись, за столиком и небрежно поигрывал ключами от машины. Угрюмый взгляд исподлобья ничего хорошего не предвещал. Так и вышло. На предложение Марка отдать деньги процедил лишь:
— Хочешь — будут тебе деньги.
