Девочка всегда хотела остаться, не уезжать. Это было как с дождем — всегда дословно повторяемо:
— Давай же здесь поселимся! Представь, как наши дети будут здесь играть…
Но Мальчик всегда произносил одну сакраментальную, якобы всё решающую, фразу:
— Нам пора, поезд ждать не будет.
Эта фраза действовала магически: Девочка начинала волноваться, мол, и в самом деле поезд уедет. И ни разу не подумала — а зачем нужно на нем уезжать?
Самохвалов натолкнулся еще на одну дословную фразу Григория:
— Вселенные сталкиваются постоянно. Но не разбиваются, а проходят друг сквозь друга, смеются и вместе играют. Каждый из нас может увидеть себя того, который в другой вселенной. Но долго смотреть на другого себя нельзя — душа надорвется.
(«Гриша, ты из вредности произносил перед бедняжкой все эти речи? Не похоже. А может… Может, она жила тем, что ты ей рассказывал. А сама в ответ могла рассказать только одно — вот эту историю Девочки и Мальчика».)
А иногда Мальчик приглашал Девочку на крышу их многоэтажки. Над крышей всегда было много-много звезд. Девочка всегда просила:
— Покажи мне Большую Медведицу.
Но Мальчик начинал рассказывать ей свою новую историю. Это были или почти достоверные сюжеты из жизни Григория (и Пимского), или сказки о чьих-то неведомых судьбах.
Была история о норвежском феодале («какие там еще феодалы?») Торне. У него большой просторный дом с уникальной галереей-коридором со множеством больших окон, выходящих на огромную белую равнину. Но дом этот пуст, в нем живет один Торн. Днем Торн сидит у больших окон галереи и смотрит в заснеженную даль — кого-то ожидает. А по вечерам, сидя у камина, пишет стихотворение. Стихотворение одно и то же — все те же семь строчек. И стихотворение у него всё не выходит. Не выходит последняя восьмая строка. И лист летит в огонь. И так много-много лет подряд: стихотворение и ожидание гонца, посланца, вестника. Потому что есть время и есть сердце. И оно любит и ждет…
А потом другая история, о юноше, приплывшем через большое синее море к своей возлюбленной. А на берегу вместо города, где она жила, — миртовая роща. В роще бродят олени и поют птицы. И юноша навсегда поселяется в этой роще, потому что в каждом новом рассвете над нею, над этим берегом ему видится улыбка любимой; в лунной дорожке ночью у берега — ее тихие шаги; в шелесте листьев — ее голос… И так юноша живет в этой роще, живет и не стареет. Он слагает удивительные прекрасные песни. И зовут его — Орфей. А возлюбленную — Мелодия.
