* * *
— Ай молодец, вьюнош! — восторженно хлопал себя по ляжкам дед Никишка. — Тиун на коленях! Так их разбойников!
— Не жалеешь, что сам без мзды остался? — улыбнулся Елисей.
— Ну вот ни чуточки! — истово перекрестился дедок.
— А я вот жалею, панове! — радостно сообщил Збышко. — И как это сам не догадался? Мы ведь тут все равны!
— Пока мы тут… — сразу загрустил Никишка.
— А давай в мою команду, — предложил царевич. — Охранять да поддерживать будете. Вот эта подвода, скажем, ваша. Честная оплата? Ну и дальше не обижу. Минимум десятина ваша.
Збышко, не веря своему счастью, подошел к подводе, приподнял мешковину, скрывающую груз, и тихо охнул. Сзади подошел Никишка.
— Это все наше? — выпучил он глаза.
Очевидно, боярский сынок все закрома папаши подчистил, готовясь к походу на злобного дракона.
— Век за тебя молиться буду, барин! — завопил Никишка, пытаясь бухнуться благодетелю в ноги.
— Держаться с достоинством! — приказал Елисей. — Вы теперь моя дружина. Свою я, с дуру ума, домой отпустил, — пробормотал он уже себе под нос, — и, кажется, зря.
— А мне до вас можно? — робко пробасил сзади добрый молодец, стриженный под горшок.
— Тебя как зовут?
— Мыкола.
— Присоединяйся.
На следующем внеочереднике Елисей доказал, что он не только катала, но и вышибала. Это был тевтонский рыцарь с довольно тощим кошельком.
— Может, в картишки разыграем? — предложил Елисей в ответ на просьбу продать очередь.
— Не рыцарская игра, — надменно прогудел сквозь забрало рыцарь.
— Давай по-рыцарски. Ударами померяемся, кто сильней. Свалишь меня, я тебе все свое отдаю, нет — ты без всего уйдешь. Можешь бить первым. Эй, крылатые, это не драка за очередь, а пари.
Мыши на деревьях понимающе затрясли головами.
Рыцарь оказался благородным. Прежде чем ударить, снял железную перчатку.
— Неплохо, — потер скулу Елисей. — А у нас на Руси бьют так.
И, не дожидаясь, пока противник скинет забрало, душевно въехал ему в шлем. Грохоча железом, рыцарь рухнул наземь.
— Куда его, на подводу грузить? — деловито поинтересовался Мыкола, легко, как перышко, поднимая закованного в латы немца.
— Да на шута он нам сдался, — пожал плечами царевич.
— И навару почти нет, один золотой и два серебреника, — сообщил Никишка, освидетельствовав кошель.
— Мы ж не звери, последнее забирать. Ему еще до Голштинии добираться. Может, подкинете страдальца поближе к дому? — задрал голову юноша. — Плачу, — зачерпнул царевич из подводы боярина Свиньина горсть золотых.
