— Нет-нет, — погрозила пальцем военврач. — Там написано: «Щадящий режим».
— Так ведь рейд простенький…
— Как показал себя красноармеец в рейде?
— Задание выполнил! Инициативен, смышлён, физически крепок! Несмотря на щадящий режим! В связи с укушением лейтенанта Курочкина принял командование отрядом!
Василий, невзирая на слабость, опять встал:
— Товарищ майор! Разрешите обратиться к товарищу полковнику! — Кондрусь разрешил, и Василий обратился к Смирнову: — Товарищ полковник! Разрешите обратиться к товарищу генерал-майору! — и, услышав разрешение, протянул Рокоссовскому немецкий планшет: — Здесь карты и документы, взятые у погибшего немецкого офицера.
Его беспокоили эти документы. Потому и предпочёл передать их сразу в руки высшего военного лица. На двух или трёх привалах, которые они устраивали после перехода той шоссейки и обретения этого планшета, Василий смотрел документы, изучал карты. И каждый раз у него происходило какое-то раздвоение сознания: с одной стороны, он видел обыкновенные бумажки с буковками, линиями и стрелками, с другой — испытывал ужас, каким-то чудом зная, что может произойти на этой земле. Какая-то в этой карте была недоговорённость, но он её чувствовал.
Рокоссовский, просмотрев документы, развернул карту, воскликнул:
— Вот оно что! Вот чего задумали! — он показал карту Смирнову, постучал по карте пальцем: — Видите? — посмотрел на Васю: — За это особая благодарность, товарищ Одиноков. Вы даже не представляете…
Но Вася как раз представлял: на него опять накатило.
— Там… Там… — он пытался понять и не мог.
— Вам надо лечь, красноармеец, — сказала Галина Васильевна, показала на выгородку в тени, спросила комбата: — У вас там что, сено?
— Сено, сено, — подтвердил комбат.
— Вот, ложись на сено, а я с кульками закончу, заберу тебя, и поедем лечиться.
И тут Вася наконец понял:
— Сенино! — сказал он. — Сенино, товарищ командарм! Там есть Сенино и есть Кулиабкино, — он произнёс так, как было написано на немецкой карте — Kuliabkino. — А между Сенино и Кулиабкино лес. Сверху нарисована узкоколейка, а куда идёт — стёрто, и станции тоже нет. А в этом лесу, я сам слышал, сгружали танки. Наверное, на этой станции. Несколько ночей подряд. Это будет ужасно, ужасно, их надо остановить, — и затем его повело, и он рухнул на скамейку. Майор посмотрел на него с недоумением, военврач велела молчать, Рокоссовский позвал ординарца, распорядился:
— Запишите: Одинокову благодарность в приказе, лейтенанта Курочкина к ордену.
