— А потом? — тихо спросил он.
— Потом мама умерла. Я пошла на курсы повышения квалификации, чтобы снова начать преподавать, и тогда же познакомилась…
— С Бруно Ванелли.
— Да.
— И вы увлеклись им, потому что у вас не было житейского опыта. Я понял это, поговорив с Лизой. Почему же вы не рассказали мне о Бруно с самого начала?
— А разве мы не решили, что чем меньше я буду говорить о себе, тем лучше?
— Верно.
Она невесело рассмеялась.
— Во всяком случае, рассказывать, собственно, и нечего. Он отыскал меня. Сразил наповал своей красотой и обходительностью…
— Это мне понятно, — пробормотал Маттео.
— Если бы я была сообразительнее, то поняла бы, что его чувства ко мне не имеют ничего общего с любовью.
— Продолжайте, — попросил он. — Мне нужно услышать остальное.
Теперь наступала самая трудная часть рассказа, и Холли почувствовала, что смелость оставляет ее. Было невыносимо вспоминать об этом.
— Расскажите мне все, — потребовал Маттео.
Наконец Холли кивнула, и он усадил ее в кресло, а сам отошел к стене. Через минуту она начала говорить.
— Он водил меня ужинать, мы все время были вместе.
Она снова замолчала, обуреваемая воспоминаниями.
Когда я с тобой, любовь моей жизни, мне кажется, я живу. Ты мне снишься. Я думаю только о тебе.
— Он говорил такие замечательные слова.
— Но слова так мало значат, — прозвучал голос Маттео за ее спиной. — Мы все знаем это в глубине души, но продолжаем верить в иллюзию.
— Теперь я понимаю, что он выбрал меня, потому что я хорошо копирую работы художников. Он показал мне фотографию миниатюры, которая, как он говорил, принадлежала его семье, и попросил сделать копию. Сказал, что оригинал хранится в банке, потому что она очень ценная.
Потом пригласил меня в Италию, чтобы познакомить со своей семьей, которая жила в маленьком городке недалеко от Рима, в Роккасекка. Я никогда не слышала об этом местечке, но, когда приехала туда, мне там очень понравилось. Правда, семья Бруно куда-то исчезла. Всегда находились причины, чтобы отложить встречу.
Тогда у меня появились сомнения, но я старалась не обращать на них внимания. То был красивый сон, и я не могла признать, что он кончился. Но он и не начинался. Бруно просто-напросто использовал меня! — Она рассмеялась. — Я была любовью его жизни, его ангелом, возлюбленной. Представьте только! Я верила всем этим затасканным словам — amore, miabella, peretemita. А мозг Бруно тем временем работал, как кассовый аппарат.
