— Я бедный изгнанник, — говорил он магистратам, вышедшим к нему навстречу, явно издеваясь над ними, — и мне запрещено законом возвращение на родину.
По если присутствие мое необходимо, пусть комиции отменят старое решение и попросят меня войти в город.
— Будет исполнено, — испуганно сказал старый магистрат и распорядился созвать народ на форум.
Но Марий, не дожидаясь решения комиций, приказал бардиэям вступить в Рим.
— Кому я не буду отвечать на поклон, — предупредил он их, — того убивайте.
И он поехал впереди.
Лицо его было мрачно. Оглядывая народ, он не отвечал на приветствия оптиматов, и бардиэи сбивали их с ног и рубили мечами.
Ужас охватил толпу. Она побежала.
— Стойте, квириты, — закричал Марий, — я расправляюсь не с плебсом и не с рабами, а с вашими врагами! Стойте!..
Толпа остановилась.
А он ехал, и бардиэи убивали даже женщин и детей.
Марий догнал Цинну недалеко от форума. Кругом происходила резня, Цинна тоже мстил своим политическим противникам: его воины врывались в дома, убивали хозяев и грабили имущество, а обезглавленные трупы выбрасывали на улицу.
— Злодеи, — бормотал Марий, оглядывая исподлобья народ, — ответите за все: и за Марсийскую войну, когда я был унижен, и за мои скитания и беды…
Он подъехал к Цинне и спросил:
— Неужели пощадим проклятого Октавия? Цинна смутился:
— Мы поклялись в его безопасности.
— Ну и что же? Приверженец палача Суллы не должен жить!
И, подозвав Сертория, повелел:
— Разослать соглядатаев по всем улицам, на дороги, в виллы, в окрестные деревни! Пусть ловят беглецов и убивают их!
Коллега Мария по консульству Лутаций Катул, лучший друг Суллы, ожидал в своем таблинуме приговора.
Он ходил взад и вперед, бросая рассеянные взгляды на папирус и пергамент: он прекратил работу над XII книгой своей истории и думал, что Марий непременно отомстит ему за дружбу с Суллой и за триумф над кимбрами.
Молодая эфиопка, любовница его, вошла в таблинум:
— Господин мой, некто желает тебя видеть. Катул вышел в атриум. Незнакомый человек, бледный, взволнованный, прерывисто зашептал:
— Марий сказал так: «Он должен умереть».
— Кто ты?
— Ойней, вольноотпущенник Суллы.
— Пусть боги воздадут злодею за кровь! И повернулся к эфиопке:
— Вели отнести в кубикулюм вина и разожги побольше угольев…
Эфиопка растерялась и, вдруг поняв, заголосила, бросилась к его ногам:
— Мы упросим Мария, мы спасем тебя… Беги, господин!
— Нет, я устал от этой борьбы.
Прошел в таблинум, собрал свои манускрипты и отнес в кубикулюм; потом хлопнул в ладоши.
