Сулла подошел ближе. Перед ним был эфеб. Он посматривал на римлян черными блестящими глазами, и Сулле показалось, что он взглянул на него с легкой улыбкою в глазах.
— Продаешь? — спросил консул подбежавшего купца.
— Продаю, господин мой!
— Сколько хочешь?
Грек назвал баснословную сумму.
— Один талант, — твердо сказал патриций, и лицо его побагровело. — Знаешь ли, с кем говоришь, презренная собака?
Кругом зашептались: «Сулла… Сулла…», и грек, побледнев, низко поклонился.
— Бери, господин, за один талант, — залепетал он. — Этот эфеб красив и неглуп — увидишь!
— Пусть оденется.
Сулла отсыпал купцу серебро и, взяв мальчика за руку, пошел домой.
Впереди них шли двенадцать ликторов.
Купленный раб был грек, по имени Хризогон, грамотный, смышленый, родом из Эпидавра. Он знал наизусть отрывки из «Илиады» и «Одиссеи» и хорошо пел. А пение Сулла очень любил.
Нередко в атриуме они пели вдвоем. Хризогон начинал строфу, а Сулла подтягивал низким голосом, и песня разрасталась, сопровождаемая тихими вздохами струн.
Однажды они пели отрывок из VI песни «Илиады», и когда раб старательно выводил молодым, гибким голосом прощальные слова Андромахи:
«Гектор, ты все мне теперь: и отец, и любезная матерь»
[4]господин внезапно умолк и, отняв у него кифару, сказал:
— Скоро я уезжаю воевать в Элладу… Не хочешь ли поехать со мною?
— С великой радостью, господин мой! — вскочил Хризогон, и глаза его засверкали, — Сердцу моему радостно взглянуть на возлюбленную родину… Клянусь Фебом-Аполлоном, что ты, господин мой, увидишь там много чудесного…
Сулла засмеялся:
— Увидеть, Хризогон, для меня мало. Эллада, конечно, прекрасна, но и Рим не уступает ей в божественной лучезарности… Но сбегай переодеться: мы выйдем…
Сулла не любил лектик и по городу всегда ходил пешком.
Когда Хризогон появился в темной одежде невольника, консул зашагал по улице, сопровождаемый ликторами. Идя, он беседовал с Хризогоном об Эпидавре, о сапфирных водах Саронического залива и об Эгине.
— Я там не бывал, — говорил он, — но слышал не раз о храме Эскулапа, его дорических колоннах, исчерченных различными надписями: имена выздоровевших, средства для лечения болезней, благодарственные молитвы и даже объяснения в любви храмовых служителей с молодыми паломницами…
— Господин мой, я болел глазами и ночью видел самого Эскулапа, который обходил больных, спавших в храме. Он остановился возле меня… нагнулся надо мной и тронул мои глаза…
— И ты выздоровел? — засмеялся Сулла. — Но разуверься, дорогой мой, это был не Эскулап, а жрец под личиною божества…
