Лицо управляющего неожиданно приобрело нездоровую бледность, и граф окончательно уверился — он не ошибся в своих подозрениях. Эти двое оказались в сговоре, и все в расходных книгах окажется в «ажуре». Он встал.
— Ну, а сейчас все, Мэтью, — сказал он. — Жду вас завтра утром в десять часов.
— Будет исполнено, ваша светлость.
Управляющий направился к двери, но на полпути остановился. Видимо, решал, стоит ему признаться во всем сразу либо подать прошение об увольнении.
Но, поколебавшись, он не сделал ни того, ни другого и вышел вон из комнаты. Он удалялся по коридору, и шаг его все замедлялся и замедлялся.
Граф не сомневался, что к завтрашнему утру управляющий или соберет свои вещи и скроется, или попытается выставить «козлом отпущения» счетовода, заставив того взять всю вину на себя.
При мысли о чрезвычайной доверчивости дяди губы Селвина крепко сжались.
Более того, Селвин подозревал, что управляющий лишь один из многих, кому в конечном счете придется покинуть поместье и кого предстоит заменить более добросовестными и честными служащими.
Сказать, что он расстроился — не сказать почти ничего.
Новоиспеченный граф надеялся встретить в поместье порядочных слуг, воспринимающих свои должности как благо и уважающих семейство, которому годами должны были бы служить верой и правдой. А вместо этого столкнулся с настоящим преступлением.
Потом граф пришел к выводу, что проявляет нелепый идеализм и слишком многого ожидает от поместья, в котором еще предстоит навести порядок.
Подводные камни есть в любой самой тихой лагуне, а тернии подстерегают человека на каждом повороте судьбы.
И даже в великолепном Гэйлстоне могут скрываться мерзкие гидры людского порока.
Он надеялся — пусть это была лишь слабая надежда — что в таком прекрасном имении, которое теперь досталось ему по наследству и которым он готов гордиться всю жизнь, все будет совершенно.
Но каким же надо было быть глупцом, ожидая, будто где-то в мире есть совершенство! Селвину предстояло упорно трудиться и бороться, чтобы достичь этого совершенства, которого он искал, и приготовиться к сильнейшим разочарованиям, с которыми еще не раз придется столкнуться в этой борьбе.
Но все равно он не мог не испытывать упоительного восторга. Чувство глубокого удовлетворения рождалось и крепло в его душе, все его существо пело победные гимны, когда он стоял у окна, выходившего на озеро, за которым возвышались старые деревья парка, и думал о десяти тысячах акров земли, принадлежавших ему. Ведь отныне все это великолепие перейдет впоследствии, если повезет, к его сыновьям.
