Задыхаясь от отчаяния и тоски, Каролина начала тогда встречаться с семнадцатилетним парнишкой, Томасом, сыном плотника, давно оказывавшим ей знаки внимания. И вот однажды, когда она впервые позволила ему себя поцеловать, — они гуляли в саду, — их увидел Рудольф. Он посмотрел на парочку так, будто перед ним возникли два преступника…
По телу Каролины пробежал неприятный холодок. Ей вспомнилось самое ужасное. Простившись в тот вечер с Томасом, она побрела через сад к дому. Ей навстречу из темноты опять вышел Рудольф. По всей вероятности, он специально ее поджидал.
Было темно, и Каролина не видела выражения его лица, поэтому не могла понять, что у него на уме, и не знала, как быть. Совершенно неожиданно молодой человек обхватил ее за талию и привлек к себе — требовательно и властно. И принялся жадно целовать в губы. Впоследствии ей было невероятно стыдно об этом вспоминать, но она с готовностью ответила на его поцелуй и даже не пыталась сопротивляться, напротив, прижалась к нему, как металлическая гайка к магниту. Он стал нахально гладить ее упругую грудь, а потом вдруг с силой оттолкнул от себя и злобно рассмеялся.
— Кто бы мог подумать? У Каролины любовь с сыном плотника, — пренебрежительно бросил он. — И мне успевала глазки строить, да еще как! Признаться, я воспринимал это как невинные попытки неискушенной девушки привлечь к себе внимание предмета обожания. Каким же я был болваном! Как выяснилось, ты в любовных делах давно не новичок. Гулящая девка…
Его чудовищные высказывания буквально впечатались в память Каролины, и, как потом она ни старалась, так и не смогла забыть их.
По сей день жили в ее душе порожденные ими горечь и обида. Утешало одно — воспоминание о том, как она, несмотря на то, что была юной и несмелой, влепила тогда оскорбителю звонкую пощечину.
После того случая она до конца своего пребывания у Бауэров избегала встреч с Рудольфом. А когда все же виделась с ним за столом или случайно во дворе, он испепелял ее презрительным взглядом. У нее сердце рвалось на части. Лишь вернувшись домой, она с облегчением вздохнула. И дала себе слово больше никогда не ездить в Австрию.
— Так мне можно сесть? — с едва уловимой иронией спросил Рудольф.
— Да, да, конечно, — протараторила Каролина, упрекая себя за столь нелепое поведение. Ей все еще было трудно поверить, что они встретились именно здесь, в Лас Пальмасе.
— В последний раз мы виделись на похоронах мамы, я прав? — спросил Рудольф, усаживаясь напротив Каролины.
