Мы работаем долго.
Я замечаю, что чем более я устаю, тем сильнее мне мешают книги. Тогда нужны усилия, чтобы стряхнуть их странное колдование.
Они интригуют содержанием, пленяют форматами, отвлекают красотой рисунков.
Здесь и томики путешествий, мелкие, как молитвенники, и огромные атласы старых времен. Изображения людей, напоенные мистикой средневековья, фигуры, которых страшатся дети.
— Владимир Сергеевич, идите сюда! — звонко выкрикивает Ирина. И стоит, перелистывая книгу.
С улыбкой, молча, она открывает передо мною страницу.
Знакомый штамп! Опять «Розенфельд», опять его многоговорящая печать...
— И здесь! — Наугад я вытаскиваю книгу.
— Да вся полка! — вскрикивает Ирина. — Мы нашли рудаковскую библиотеку!..
Дверь давно уже гремит от настойчивого стука. Появляется сторож.
— Время кончать, товарищи! — командует он. — Сейчас запечатаю двери.
Черт побери, придется кончать, когда начинается самое интересное!
12
Мы стоим на улице и ждем трамвая. Ирина вдруг огорчается, туманится, едва не плачет.
— Я не смогу с вами завтра работать. У меня с утра занятия. А вечером во дворце литераторов я выступаю в драмсекции. Вот бы пришли! Я была бы так рада...
Я даю ей номер докторского телефона. На всякий случай.
Я обедал в столовой. Чай пил в кафе. Вообще — старался разнообразить время.
На квартиру к себе я решил не ходить. Это было опасно. А теперь заглядываю на часы в окне магазина, вижу — восемь.
Мне следует торопиться.
Только теперь, в несонное и людное еще время, я могу рассчитывать на беспрепятственное проникновение в библиотеку.
Шагать мне еще далеко.
Я захожу в магазин, чтобы купить еды на ужин. Покупаю еще две свечки, чай и жестяную кружку. На морозе так славно погреться чаем!
Когда я распахиваю на улицу дверь, мимо лавки проходит человек. Весело поглядывая по сторонам, я шагаю за ним, поудобнее подбирая свои покупки. И вдруг чувствую нечто знакомое в движущемся передо мною коротком пальто, в поднятом воротнике, в нашлепке кепи... Да это же тот, вчерашний, который преследовал меня ночью! Во всей манере движений, в затаившейся под спокойной походкой ожидающей напряженности... Это был он!
Он шел неспроста. Наша встреча не могла быть случайной.
Я оглядываюсь. Тротуар пустынен. Улица впереди пересекалась с другой — ярко блестящей. Там ходят люди. У меня пустеет в груди при мысли о скандале. Всякий пустяк, который заставил бы меня, беспаспортного, столкнуться с властями — был бы гибелью для моих планов. И никогда не казался мне таким могущественно опасным простой милиционер или дворник, как в этот момент.
