Возвращаясь мыслью к тому времени, когда совсем еще наивные и необстрелянные ученики Иисусовы вышли на свою первую пробную проповедь в доме иудеев, и мы повторим: радуйтесь! Всем вам, кроме Иоанна Богослова, предстоит мученическая смерть, но радуйтесь, ибо на вас будет основана Святая Церковь и ваши глаголы пойдут во все концы мира, чтобы в нем установился новый порядок вещей.
4. "Встал Иисус на месте ровнем…"
Даже если ты стоишь в храме не в молитвенном настроении и служба оставляет тебя равнодушным, а мысли так и норовят убежать к мирским делаем, эти торжественные слова мгновенно возвращают тебя к тому возвышенному предмету, который является содержанием богослужения и ради которого ты и пришел в церковь. Они настораживают тебя, как раскат дальнего грома, возвещающий, что время беспечности кончилось и надо стать собранным и серьезным.
Это — Евангелие от Луки. А Матфей говорит иначе: "Он взошел на гору". Так как же все-таки это происходило? С горы обращал Иисус к ученикам Свои слова или с плоской равнины? Кто прав — Лука или Матфей?
Если говорить о материальном аспекте происходящего, прав Лука. Этот аспект он передает лучше других евангелистов, поэтому его и называют бытописателем. Да и по логике нет резона залезать в данном случае на гору: народ, стоящий внизу, ничего не услышит. Но тогда получается, что и само название этого обращения — "Нагорная проповедь" — ошибочно, и точнее было бы назвать его как-то иначе, например, "Долинная проповедь".
Нег, Матфей не ошибается, просто он берет другой аспект, и этот аспект важнее.
У Христа два естества — божественное и человеческое и то свершение, которое мы называем Нагорной проповедью, включало в себя активность обоих. Апостол Лука описывает в основном активность человеческого естества, он рассказывает нам, как Бог-Слово, соединенный с человеческим телом и ставший Богочеловеком, в определенный момент времени и в определенном месте пространства отверз уста и стал говорить собравшимся вокруг него конкретным людям то-то и то-то. Этот момент времени выпал на тридцатые годы новой эры, а место находилось на севере Палестины, в Галилее, и оно было ровным. Матфей же доносит до нас смысл и содержание активности божественного естества, и хотя он тоже фиксирует некоторые моменты, привязанные к пространству и времени, его повествование есть по преимуществу отзвук космического, а еще вернее, космообразующего акта, осуществленного соединенным с Богом-Отцом и Святым Духом в Пресвятую Троицу Богом-Сыном, продолжившим этим начатое Отцом сотворение мира. И разумеется, этот акт совершался там, где пребывает Троица и где нет ни пространства, ни времени. Но почему же тогда "Он взошел на гору' — разве там есть горы?. Нам станет это понятно после того, как мы уясним суть Нагорной проповеди как продолжение миросозидания.
