Приходит в себя он уже на больничной койке. Нога висит в полуметре над постелью на ремнях, соединенных с системой тяг и блоков, которые закреплены на металлической подставке. Нога полностью в гипсе, от пальцев до паха. По крайней мере в десяти местах из гипса торчат металлические штыри. Боль такая сильная, что невозможно определить, где именно болит. Болит, невыносимо болит все: ноги, таз, внутренние органы.
В палате каменные стены с неровно положенным раствором — так построены многие здания в этом тысячелетнем городке. Слой побелки — как свидетельство тщетной попытки придать комнате современный и стерильный вид. Солнечный свет с трудом пробивается через единственное запыленное окошко высоко в стене. На тележках из нержавеющей стали рядом с кроватью пищат и щелкают приборы, следя за его состоянием. Над ним делает приветственный круг большая жирная муха. Она снижается к лицу, и тут ее ловит чья-то рука. Пип поворачивает голову и видит стоящего рядом с кроватью Люко. Зажав муху в кулаке, тот с улыбкой смотрит Пипу в лицо.
— Очнулся, — произносит Люко. — Как раз вовремя.
— Ты меня толкнул, — говорит Пип слабым голосом. В горле пересохло, и слова выходят из него с болью и трудом, словно проталкиваются сквозь песок.
По лицу Люко пробегает выражение жгучей злобы и звериной жестокости — и тут же сменяется великодушным терпением, с каким относятся к умственно отсталому брату.
— Ты сам прыгнул, дурачок, — говорит он. — Энцо и Раффи видели, как ты это сделал. Они говорят, смелее поступка представить невозможно. Ты герой школы. Прыжок ласточкой из космоса. — Люко изображает рукой красивый пируэт в воздухе.
— Ты…
— Да, и я тоже видел. Это было очень красиво.
Лицо Люко снова становится суровым. Он подносит кулак к лицу Пипа и сжимает руку так, что белеют костяшки пальцев. Потом Люко раскрывает ладонь и вытирает след от раздавленной мухи о больничную пижаму Пипа.
— Ты герой, — шепчет он напоследок и уходит.
Так и вышло: он действительно стал на какое-то время героем для других мальчишек. Когда, побывав на месте его «подвига», они спрашивали: «Что же ты не посмотрел, куда прыгаешь?» — Пип отвечал так, как научил его Люко: «Если каждый раз смотреть, будет неинтересно». И никто из них не назвал его дураком, выходило, будто он просто отчаянный смельчак.
Верхние участки большой берцовой и малоберцовой костей оказались раскрошены. С годами правая нога становилась все длиннее левой, и Пип прикреплял к подошве левого ботинка все более высокую подставку. Он привык быть калекой, как привык всегда быть рядом с Люко.
