Алиша обвела взглядом кабинет. Кроме той, что на столе, комнату освещали две старинные лампы, стоявшие на столиках по обе стороны от красного кожаного дивана. Получалось и светло, и уютно. На стене над диваном висела большая картина, на ней бородатый старец в коричневой мантии и шапочке, воздев посох, отгонял омерзительное чудовище — наполовину дракона, наполовину человека. Над длинной мордой чудища выпирали красные глаза размером с яблоко, с клыков капала слюна, когтистые лапы поднимались перед посохом, словно чувствуя его силу. Несмотря на явное намерение чудовища уничтожить человека, лицо у того было удивительно спокойным и возвышенным.
— Святой Антоний Египетский, — сказал отец МакАфи. — Отшельник. Говорят, на него часто нападали демоны. Но слово Божье низвергало их обратно в ад.
— Какое у него лицо…
— Как будто он не отбивается от монстров, а загорает на пляже. Вера в Господа дарует душевное спокойствие в смутные времена. — Священник произнес это бесстрастно, словно по обязанности.
— Вы, кажется, сами в это не очень верите, — повернулась к нему Алиша.
— Почему, верю. Сомнения меня не тревожат, — ответил МакАфи, разглядывая свои ногти, и добавил: — Но такой степени веры мало кто из нас может достичь.
Во взгляде на картину, которым священник сопроводил свои слова, промелькнуло что-то похожее на обиду.
— Так чем, по-вашему, я мог бы вам помочь? — спросил он чуть погодя.
Алиша присела на широкий подлокотник дивана, достала из кармана блейзера блокнотик с вопросами и ручку.
— Святой отец, по телефону вы сказали, что в вашей квартире около трех недель назад совершена кража, похищены ваши архивы. Вы не помните точной даты, когда это произошло?
— Двадцатого апреля.
— Вы сообщили об этом в полицию?
— Я уже говорил вам, что сообщил. И никто не почесался.
— Куда вы написали заявление?
— В полицейский департамент Нью-Йорка, естественно.
— И они не стали проводить расследование? Не взглянули на следы взлома, не брали анализ…
— Они ничего не сделали! — резко ответил отец МакАфи, поставил локти на стол и в отчаянии воздел руки. — Что вы за дура, ей-богу!
Алиша посмотрела ему в глаза. Поначалу он прямо сверлил ее взглядом, но она не отводила глаз. Секунд через тридцать мускулы на правой стороне его лица судорожно дернулись: словно какой-то подкожный паразит проскользнул от глаза к краю губы. Алиша вдруг почувствовала, что священник готов расплакаться.
— Простите, — произнес он, закрыв лицо руками. — Раньше я не был таким раздражительным. За все эти недели я проспал от силы пару часов. Я перестал есть. Я… Я…
