Он почувствовал, как сильно забилось сердце при мысли, что он станет ее учителем в новом и до того неведомом ей мире телесной любви.
В его прошлом искушенные в любовных утехах женщины безудержно отдавались ему со страстью, ничуть не меньшей, чем та, которая сжигала и его. И они вместе сгорали в ней без остатка.
Но с Пуриллой все будет по-иному. И ему следует жестко контролировать свои порывы, чтобы не испугать и не повергнуть ее в ужас. Ему предстоит показать ей дорогу к радости любовной близости. И пусть она найдет с ним то счастье, которого искала.
Ему хотелось поцеловать ее, и он заставил себя отвернуться от этого по-детски возбужденного лица, которое, казалось, светилось изнутри, а затем произнес:
— Мы начнем с парадной залы. Раньше мне приходилось видеть ее открытой только по самым торжественным случаям.
Все еще держась за руки, они направились к выходу, как дверь вдруг открылась, и дворецкий объявил:
— Герцог Торрингтон и леди Луиза Велвин, ваше сиятельство.
Граф замер подле Пуриллы, подумав, что Немезида настигла его в самый неподходящий момент и что ему следовало ожидать этого.
Он отпустил руку Пуриллы и сделал шаг навстречу гостям.
— Какой сюрприз, ваша светлость! — поприветствовал он их.
Герцог слегка наклонил голову, но руки не протянул, и граф вовремя сдержал свой порыв радушного гостеприимства.
Даже не взглянув на спутницу герцога, граф знал, каким мрачным и оскорбленным взглядом одаривала его леди Луиза. Не мог он не заметить и хмурого выражения лица герцога, придававшего ему еще более грозный вид, нежели обычно.
— Я желаю говорить с вами конфиденциально, Рокбрук, — отрезал герцог.
Граф не сомневался: визит герцога не был обычным проявлением вежливости, и разговор предстоял неприятный.
Он повернулся к Пурилле, собираясь попросить ее оставить их, но, проявив обычную для нее интуицию во всем, что касалось графа, она уже сама направилась к двери.
Как только она вышла, герцог неприязненно произнес:
— Вы, Рокбрук, по моему мнению, чрезвычайно дурно обошлись с моей дочерью, и я требую от вас объяснения.
В его словах, без сомнения, крылась угроза, и он явно намеревался привести ее в исполнение.
Лишь немного поколебавшись, граф заговорил с удивлением в голосе, постаравшись придать своим словам естественность:
— Боюсь, я не понимаю вас, ваша светлость. Безотносительно того, какие чувства леди Луиза и я испытывали в отношении друг друга, я и предположить не могу, что вы приняли бы капитана без гроша в кармане, едва сводящего концы с концами, в качестве зятя.
