Граф обнаружил, что впервые в жизни его больше волнует отношение женщины к нему, а не наоборот.
Прежде он увлекался женщинами, завязывал с ними тесные отношения, добивался физической близости и удовлетворял свою страсть, все остальное его мало интересовало.
Но с Пуриллой все обстояло иначе. Его не покидало неловкое и неприятное ощущение, что, если он попытается сделать ее своей настоящей женой — добиться от нее близости — без любви, такой, как она себе ее представляла, она будет потрясена и испугана.
«У меня разыгралось воображение», — снова и снова убеждал он себя.
И все же он не мог избавиться от подобных мыслей. И все ее слова и поступки, все ее поведение, похоже, только усиливали его убежденность. Ей недостаточно того, что он в состоянии ей предложить.
С сияющими от восторга глазами Пурилла подошла к нему:
— Как мне отблагодарить вас? Как объяснить вам, что значит для меня иметь такую красивую одежду и чувствовать, что наконец-то ты совсем не… нищенка во дворце прекрасного принца.
— А вы казались себе здесь нищенкой? — поинтересовался он.
— Ну да, конечно, — ответила она, — даже при том, что я везде хожу здесь с закрытыми глазами.
Граф непонимающе посмотрел на нее, и она объяснила:
— Я так решила. Ведь вам самому захочется показать мне все ваши сокровища. Вот я нарочно и не смотрю ни на картины, ни на все остальное. Жду, пока вы по-настоящему поправитесь и расскажете мне обо всем.
«От такой девушки, как она, следовало ожидать подобной чувствительности», — подумал граф, но вслух сказал:
— Конечно, мне хотелось бы стать вашим гидом и убедиться, действительно ли это дворец ваших грез.
— О да… это он. Я не сомневаюсь!
Их взгляды встретились, и Литтон понял истинный смысл ее слов. Он, и только он, воплотил для нее сказку в жизнь. А место, в котором он жил, само по себе ничего не значило для нее. Замечательным оно становилось лишь как его обиталище.
— Подойдите сюда и присядьте, — позвал граф. — Мне необходимо принести вам свои извинения за мое нездоровье. Оно причиняет вам неудобства, особенно сейчас, когда оно совсем некстати.
— Но в этом нет вашей вины, — сказала Пурилла. — Доктор Дженкинс рассердился на меня за то, что я позволила вам встать слишком рано и переделать столько дел сразу.
— Но я этого сам хотел, — сказал граф, — и поэтому мне не на кого жаловаться и некому пенять, кроме самого себя.
— Вам следует соблюдать большую осторожность, — тихо и очень серьезно произнесла она. — Доктор Дженкинс объяснил мне, насколько опасен ушиб головы, и даже самое небольшое сотрясение мозга может плохо сказываться на здоровье многие годы.
