Вот он, первый ход. Следует быть осторожной.
Но трудно осторожничать, когда ты внезапно осознаешь свою наготу под тонкой рубашкой. Все тело Ферн ожило и не обращало внимания на ее попытки держать себя в руках.
— Боюсь, на это может потребоваться некоторое время, — пробормотала она. — У меня нет с собой принтера.
— Никаких проблем. Вот мой электронный адрес. Пришлите ее мне, я сам распечатаю. А сейчас я бы на вашем месте лег спать. У вас был напряженный день, а завтрашний будет еще напряженнее. — В дверях он обернулся. — Спокойной ночи. Извините, что потревожил. Приятных снов.
Дверь закрылась.
Этот звук закрывающейся двери услышала пара, умиротворенно лежащая в объятиях друг друга в спальне, расположенной чуть дальше по коридору.
— Так скоро уходит? — удивился Тони. — Данте теряет сноровку. Обычно он сразу получает любую женщину, какую пожелает… На какое-то время.
— Знаю, — вздохнула Хоуп. — Как только отношения начинают становиться серьезными, он исчезает. Но можно ли его винить? Подумай, каково это — жить, зная, что… Ох, какой ужас!
— Он не позволяет никому заговаривать на эту тему, — мрачно подхватил Тони. — Ему хочется делать вид, что все в порядке, но, если застигнуть его врасплох, в глазах мальчика мелькает страх.
— Стоит ли нам рассказать об этом Ферн? — спросила Хоуп. — Ну на всякий случай?
— Предостеречь ее, ты имеешь в виду? Не сейчас. Может, позже. Данте придет в ярость, если узнает, что его тайна стала известна.
— А разве она в конце концов не выйдет наружу?
— Не знаю, — печально отозвался Тони. — Может, о ней вообще придется молчать… пока не станет слишком поздно.
Рассвет был лучшим временем суток. Чистый, прозрачный воздух придавал заливу и виднеющемуся вдалеке Везувию особую яркость. Каким спокойным выглядит вулкан сейчас, когда спит, и с каким трудом, должно быть, завоеван сей покой. Этому научила Ферн прошедшая ночь.
Она считала себя хорошо подготовленной, готовой отразить любые авансы со стороны Данте. Но когда он по-джентльменски пожелал ей спокойной ночи и ушел, она не справилась с теми реакциями, которые нахлынули на нее.
Сначала неверие, потом ярость, ощущение потери и, наконец, смертельная обида. От одной лишь мысли о том, чтобы заняться с ним любовью, тело ее расцветало. А ему это совсем неинтересно. Да у него просто-напросто дурные манеры!
Она бы с радостью запустила чем-нибудь в дверь, которую Данте закрыл за собой. Потребовалась чуть ли не вся ночь, чтобы утихомирить вулкан в душе.
