Торилья не покинула Лондон сразу после несостоявшейся свадьбы, как задумала ранее, потому что граф поспешно вернулся в Хертфордшир, а тетя оказалась совершенно беспомощной перед огромной грудой подарков.
— Их придется вернуть назад, — заявила она, — и хотя слуги вполне могут все упаковать, мне придется сперва отыскать адреса дарителей.
Три следующих дня были отданы этому занятию, и когда осталось лишь несколько анонимных свертков, графиня сказала:
— Остается только надеяться, что некоторые из наших так называемых друзей сообразят вернуть эти подарки Берил и…
Родни.
В голосе тети слышалась нотка сожаления о несостоявшемся в высшей степени блестящем браке Берил, на который графиня возлагала такие надежды.
— Берил очень счастлива, тетя Луиза. — Торилья, должно быть, уже в двенадцатый раз успокаивала тетушку этими словами.
— У нее было столько возможностей, — сетовала графиня, — но Родни Марсден…
Больше ей нечего было сказать. И тут, словно о чем-то вспомнив, графиня сказала:
— Ну а теперь у меня появилось время подумать и о тебе, Торилья… Не сомневаюсь, лорд Аркли не забыл тебя. Мы должны пригласить его к обеду.
Торилья вскочила на ноги.
— Тетя Луиза, я должна возвратиться к папе. Он… ждет меня.
Графиня задумалась на мгновение.
— Что ж, лорд Аркли, как все остальные, мог и уехать из Лондона — теперь, корда принц отправился в Брайтон.
Она оглядела Торилью с ног до головы, как бы оценивая ее внешность, и добавила:
— Ну, если хочешь, возвращайся сейчас к отцу, но я напишу ему и приглашу тебя к нам в сентябре. И тоща, Торилья, я обеспечу тебе успех.
Было очевидно, что тетя переносит собственные амбиции с Берил на нее, Торилью. Однако она понимала, что бесполезно доказывать графине, что она может выйти замуж лишь за одного человека, который куда-то… исчез.
Она надеялась, хотя и допускала тщетность своих ожиданий, что маркиз пришлет ей записку или хотя бы устную весточку после того, как Родни остановил венчание. По маркиз словно превратился в невидимку.
Он заехал в Карлтон-Хаус, что было вполне объяснимо, но после этого о нем не было ни слуху ни духу, и теперь, сидя в дилижансе, Торилья думала о том, что скорее всего он унижен случившимся.
Конечно, это происшествие явилось благодатной темой для сплетен, от Сент-Джеймс-стрит до Челси несостоявшийся брак стал притчей во языцех.
До отъезда из Лондона Торилья получила только два письма из Барроуфилда.
Первое было написано рукой отца. Оно состояло из возвышенных эпитетов и восторгов, о которых Торилья успела забыть после кончины матери.
